Надо было видеть лицо Аэлины, когда Манона рассказывала все новые подробности обращения Варнона с несчастной девчонкой…
Что ж, Перрант ждет другой спектакль. Эдион решил, что лично повесит Варнона на его собственных кишках и, пока мерзавец еще дышит, воздаст ему за все десять лет ужаса, пережитого Элидой. Самозваный правитель Перранта получит за ее покалеченную ногу, за цепи. И конечно же, за башню.
Эдион столько раз бывал в Перранте, но даже вообразить не мог, что где-то рядом томится несчастная Элида. Наверное, она даже видела из зарешеченных окон, как легион Беспощадных входил и выходил из города. Может, она думала, что Эдион тоже забыл о ней или ему безразлична ее судьба.
И теперь Элида шла в Террасен. Одна.
Хромая, безоружная, неспособная за себя постоять. Если ей повезет, она набредет на его легион. Командиры вспомнят ее имя, и тогда она окажется под защитой. Конечно, если расскажет, кто она такая.
Эдион с большим трудом удержался, чтобы не задушить Манону. Бросить девчонку в глубинах Задубелого леса! Что ж не полетела с нею в Террасен… спасительница? Только потом, остыв, он сообразил, чего могла бы стоить ведьме такая самовольная отлучка из Мората.
Аэлина сдерживаться не собиралась. Размахнувшись, она ударила Манону по лицу за то, что бросила Элиду. Потом, буквально вдавив ведьму в стену, она окружила горло Маноны огненным кольцом и заставила поклясться в правдивости рассказанного.
Рован сухо напомнил Аэлине, что без помощи Маноны Элида вообще могла бы не выбраться из Мората. Аэлина еще суше ответила:
– Тогда бы я сожгла эту гадину изнутри.
Вот так.
Судя по неистовым выпадам Аэлины и ее стремительным броскам по палубе, она продолжала злиться на Манону.
Судя по рычанию, доносящемуся из каюты, ведьма тоже была зла и на Аэлину, и на Дорина.
Эдиону хотелось побыстрее добраться до Каменных Болот, даже если их там ожидали не самые приятные события. Но до восточного побережья – еще три дня пути. А там… все они убедятся, чего стоит союз с Рульфом и можно ли вообще доверять пиратскому королю.
– Ты не можешь вечно сторониться отца, – сказала Лисандра, называя еще одну причину, по которой Эдиону хотелось поскорее оказаться на суше.
Гарель расположился на корме, возле Аброхаса. Он сторожил дракона, присматривался к повадкам и, конечно же, выискивал самые уязвимые места на случай, если понадобится убить крылатую тварь.
Дракон, которого правильнее было бы назвать дракончиком, вел себя очень смирно. Может быть, поэтому матросы и не стали его приковывать. А может, у них просто не было подходящей цепи. Аброхас преданно ждал выздоровления хозяйки и не собирался никуда улетать. Кормился он рыбой и другой морской живностью. Когда он улетал на охоту, Лисандра в облике морского дракона обязательно сопровождала его. Бoльшую часть времени крылатый конь Маноны проводил, лежа на палубе, где Гарель составлял ему компанию.
С момента отплытия из Бухты Черепов отец и сын не обменялись и двумя словами.
– Я его не сторонюсь, – сказал Эдион, отвечая на упрек Лисандры. – Мне просто не о чем с ним говорить.
Лисандра перекинула мокрые волосы через плечо, забрызгав рубашку.
– А вот мне было бы интересно узнать, где и каким образом он познакомился с твоей матерью. И если воинам Маэвы свойственна доброта, Гарель добр. Лучше Фенриса.
Фенрис вызывал у Эдиона желание ломать все подряд. Вечно смеющаяся физиономия, бравада в каждом слове и жесте, жуткое высокомерие… Еще одно зеркало. Зеркало с собачьими повадками, вынюхивающее каждый шаг Аэлины. Пожалуй, даже с волчьими.
Эдион не вступал с Фенрисом в учебные поединки, но внимательно следил, когда тот состязался с Рованом и Гарелем. Оба фэйца были учителями Фенриса. Надо отдать ему должное, сражался он мастерски, имея за плечами не один век постоянных упражнений. Фенрис владел особой магией, позволявшей ему перепрыгивать на большие расстояния. Казалось, он переходил сквозь невидимую дверь. Но в учебных поединках Фенрис не пользовался этим преимуществом.
Может, Фенрис умел улавливать мысли?
«Просто совпадение», – успокоил себя Эдион, увидев надменного воина.
Фенрис вынырнул откуда-то снизу и отправился к фок-мачте, где обычно нес вахту. Вахты поочередно несли все. Лисандра и Рован постоянно поднимались в воздух, ведя разведку больших пространств и поддерживая сообщение между их кораблем и двумя другими. Эдион не решался сказать Лисандре, что всегда считает минуты до ее возвращения и ему сдавливает грудь, пока он не заметит ее крылатого силуэта или не увидит в воде знакомые плавники. Он был согласен с Аэлиной, что Лисандре такие «нежности» не по нраву.
Меж тем Лисандра внимательно следила за поединком между Аэлиной и Рованом. Лезвия их мечей мелькали, как ртуть. Удары парировались мгновенно.
– А ты делаешь успехи, – сказал Эдион, которому хотелось сказать Лисандре что-нибудь приятное.
Лисандра насмешливо сощурилась. Они по очереди обучали ее тонкостям владения оружием и разным приемам рукопашного боя. Кое-что она умела и раньше, обучаясь у Аробинна. А как же иначе, если она была его ценным «вложением»? Этот довод оказался для предводителя ассасинов самым
