убедительным.
Но тех навыков Лисандре было мало. Она хотела изучить все мыслимые способы убийства. Казалось, учитывая ее прошлое, такое рвение не должно было бы удивлять Эдиона, и все же удивляло. Удивляло и настораживало, особенно когда она посмеялась над его обещанием жениться на ней. Ни она, ни он сам больше не возвращались к этому разговору. Эдиону отнюдь не хотелось быть осмеянным дважды.
Он часто ловил себя на том, что ходит за ней по пятам. Вот и сейчас, когда Лисандра отправилась на верхнюю палубу, Эдион увязался следом. Дорин, сидевший на ступеньке, подвинулся, давая им проход. Эдион в который раз видел уважительное отношение короля к нему. Но сам он никак не мог побороть неприязни к Дорину. Только приглушить, что Эдион и сделал, поднявшись на верхнюю палубу.
Поединок между Аэлиной и Рованом зашел в тупик. Видя это, Рован объявил о прекращении и убрал меч в ножны. Аэлина хмурилась. Ей хотелось победить. Эдион засмеялся в душе и посмотрел на Лисандру. В чем-то они с Аэлиной были похожи. Тем временем королева и ее принц прошли туда, где стоял кувшин с водой. Обоим очень хотелось пить.
Эдион собирался предложить Лисандре поупражняться с ним, пока солнце не село, когда Дорин поднял голову и сказал Аэлине:
– Если мы позволим ей выйти, она вряд ли этим злоупотребит.
Аэлина залпом допила воду.
– Интересно, ты пришел к такому выводу до, после или во время твоего ночного посещения?
Боги милосердные. Только еще этого разговора не хватало!
Дорин слегка улыбнулся:
– Ты предпочитаешь бессмертных воинов. Почему у меня не может быть своих предпочтений?
Звякнул пустой стакан, который Аэлина поставила на столик. Эдион внутренне сжался, стараясь смотреть куда угодно, только не на свою двоюродную сестру. Фенрис по-прежнему нес вахту у фок-мачты. Эдион вдруг обратил внимание, как странно разместились он, Аэлина, Лисандра и Дорин. Сам того не желая, он оказался посредине.
– Дорин, каковы твои доводы в пользу освобождения ведьмы? – спросил Рован, стоявший рядом с Аэлиной.
Взгляд Аэлины был пронизан огнем. Прекрасно: вот пускай принц и разбирается с ее гневом. Остальные делали вид, что не замечают двух точечных ранок на шее Рована и тонких, но глубоких царапин у него на плечах. Со времени их безумства на берегу прошло уже сколько дней, но фэйский принц выглядел так, словно до сих пор с наслаждением переживает мгновения той бури.
А Аэлина даже не пыталась скрыть две ранки на шее, которых не было вчера. Рован почти умолял ее прикрыть шею платком.
– Давайте сделаем опыт, – вдруг предложил Дорин, обведя рукой всех, кто был на палубе. – Запрем кого-нибудь в каюте и посмотрим, каково ему будет сидеть там день, два, неделю.
– Тебе объяснить, чем ведьмы отличаются от людей и фэйцев? Каждая из них – одна сплошная ловушка. Люди обманываются их мнимой безобидностью.
– Смею тебя уверить: я не считал и не считаю Манону Черноклювую безобидным существом.
– Она и вся ее порода – прирожденные убийцы, – не унималась Аэлина. – Совести для них не существует. Их так воспитывают. Оттого что бабушка жестоко обошлась с нею, Манона не стала иной. И не станет. Я не собираюсь рисковать жизнью тех, кто плывет с нами, ради того, чтобы тебе крепче спалось.
Глаза Аэлины сверкали. Это был плохо замаскированный удар. Казалось, ее слова поставили точку. Эдион уже хотел позвать Лисандру на учебный поединок, когда Дорин тихо, но очень внятно произнес:
– Между прочим, я тоже король.
Взгляд бирюзовых глаз обратился к нему. Золотистые крапинки угрожающе блеснули. Эдион знал: Аэлина сейчас обуздывала упрямое желание нанести Дорину еще несколько словесных ударов. Она это умела. Несколько точно подобранных фраз полоснули бы по королю, как ножом, кромсая то человеческое, что оставалось в Дорине после валгского владычества. Несколько фраз, и она бы потеряла сильного союзника, необходимого ей во время войны и потом… если они уцелеют. Более того, она бы потеряла друга.
Сердитый огонь в ее глазах поутих.
Аэлина водила пальцем по шрамам на своих запястьях. Закатное солнце подчеркивало их, делая рельефнее. Эдиону и сейчас было больно смотреть на эти шрамы.
– Ограниченная свобода, – сказала она Дорину. – Вне каюты ее будут сопровождать кто-то из фэйских воинов и один из нас. Это правило действует во всякое время. Ноги свободны, кандалы на руках остаются. Цепи в каюте снимем, но за дверью будет караульный.
Палец Рована коснулся ее шрамов.
– Согласен, – только и ответил Дорин.
Эдиона подмывало сказать королю, что эту уступку Аэлины нужно отпраздновать, и немедленно.
Голос Аэлины сделался угрожающе вкрадчивым:
