каждое движение.
Детей придется оставить дома. Мэлори поедет одна.
Сперва четыре мили в сторону, противоположную той, откуда она приехала год назад. Потом поворот налево и еще четыре мили. Потом поворот направо и еще две с половиной мили. Дальше нужно искать бар.
Она захватит еду для Виктора. Когда понадобится, он приведет ее обратно к машине, к еде.
Пять-шесть миль в час казалось разумной скоростью. Не представляющей большой опасности. Но, едва попробовав, Мэлори поняла, как трудно ей будет. Даже со всеми мерами предосторожности ехать вслепую – чистый ужас.
«Вагонер» дико подскакивал, натыкаясь на предметы, которые Мэлори никогда не опознать. Раз двадцать она врезалась в обочину тротуара, дважды в столбы, однажды – в припаркованную машину. Вот она, страшная тревога ожидания! При каждом щелчке одометра Мэлори ждала столкновения и травмы. Домой она вернулась, изрядно потрепав нервы и несолоно хлебавши. Она сомневалась, что решится на новую вылазку.
Но решилась. С девятой попытки, сильно побив «Вагонер», она нашла бар.
Прачечную Мэлори нашла с седьмой попытки. Окрыленная успехом – прачечную она видела в день приезда, – Мэлори попробовала снова. С завязанными глазами, перепуганная, она заходила поочередно в обувной, в кофейню, в кафе-мороженое, в театр. Ее шаги разносись по фойе офисного здания с мраморными полами. Мэлори врезалась в стенд, свалив открытки на пол, а бар не нашла. В девятый раз она толкнула незапертую деревянную дверь и сразу поняла, что попала в бар.
Скисшими фруктами, затхлым табачным дымом и пивом пахло так же противно, как ей помнилось. Она опустилась на колени и обняла Виктора за шею.
– Мы на месте, – объявила она.
Тело и разум изнемогали от усталости. Во рту пересохло. Живот превратился в сдутый шарик.
Зато она нашла бар.
Мэлори долго нащупывала деревянную стойку. Налетела на стулья, больно ударилась локтем о колонну. Разок даже запнулась, но стол удержал от падения. Пальцы Мэлори скользили по разным устройствам. Это кухня? Здесь коктейли смешивали? Виктор нетерпеливо тянул поводок. Мэлори повернулась и врезалась животом во что-то жесткое. Стойка! Виктора она привязала к тому, что сочла стальным табуретом, шагнула за стойку и ощупала бутылки. Каждое движение напоминало, как недавно Мэлори разрешилась от бремени. Одну за другой она подносила бутылки к носу. Это виски. Что-то персиковое. Что-то лимонное. Водка. Джин. И наконец, ром, такой же, какой ее соседи пили вечером, когда появилась Олимпия.
Приятно держать в руках бутылку! Чем не подруга, с которой не виделись тысячу лет? Мэлори донесла бутылку до конца стойки, нашла табурет, села и сделала глоток.
Алкоголь растекся по телу. На миг даже боль притупил.
В своем внутреннем мраке Мэлори понимала, что тварь может сидеть за стойкой рядом с ней. А если бар кишит ими? Если их по три за каждым столиком? Если они молча следят за ней? Если наблюдают за сломленной женщиной с завязанными глазами и собакой-поводырем? В тот момент Мэлори это совершенно не тревожило.
– Виктор! – позвала она. – Хочешь выпить? Хочешь?
Кайф!
Мэлори выпила еще, вспоминая, как здорово сидеть в баре. Забываешь о детях, о доме – обо всем.
– Виктор, ром отличный!
Пса интересовало совершенно другое. Он натянул поводок, которым Мэлори привязала его к табурету.
Мэлори сделала еще глоток. Виктор заскулил.
– Виктор, в чем чело?
Пес еще сильнее натянул поводок. Он не рычал, а именно скулил. Мэлори прислушалась. Виктора что-то сильно растревожило. Она поднялась и отвязала пса – пусть ведет ее.
– Виктор, куда мы?
Ясно, он потянул ее обратно, к двери, через которую они вошли. По пути они врезались в столы. Виктор поскользнулся на плиточном полу, Мэлори ударилась голенью о стул.
Здесь пахло сильнее. Пивом, дымом, кислыми фруктами и чем-то еще.
– Виктор!
Пес замер, потом начал скрести что-то на полу.
«Это мышь, – подумала Мэлори. – Их тут наверняка пруд пруди».
Ногой она прочертила на полу дугу и задела что-то маленькое и твердое. Отпихнув Виктора, Мэлори осторожно ощупала пол. Думала она о малышах: без нее они погибнут.
