– Паролю? – продолжали стебаться со стороны бетонной стены Привала.
– Открывай, твою мать!
– Угадала…
Плиту откатили быстро. Ночью особо не задержишься, ночь любит рождать из темноты чудовищ.
Оказавшись внутри, в уютном тепле и моргающем рыжем свете свечей, можно было и успокоиться. Все вышло как надо. И какой, мать ее, роскошной наградой показался голос Урфина, мрачно смотрящего на нее, и пацаненка.
– Вы только гляньте, чего тут кошка принесла…
Глава девятая
Ночью не все – кошки
Урфин смотрел на ворочавшего глазами Уизли. Смотреть казалось даже смешно. Чего только не отражалось в зеркалах души пацана, хлебнувшего за пару дней вдоволь. Такого Урфин не пожелал бы даже Графу. И даже Гиенам. Хотя… Гиенам не отказался бы.
Лекарь Копатыча все сделал в лучшем виде. Накачанный средствами, недоступными многим смертным, мальчишка оживал на глазах. Молодость, поддержанная химией, уверенно брала верх над усталостью и потрясениями. Судя по выражению лица, скоро настанет момент, когда вилка, лежащая возле миски с макаронами, пойдет в ход. А что это означает? Кризис пройден, аппетит подтверждает сей факт. Типа все хорошо.
Рассказ Уизли его не удивил. И даже вмешательство Чумы не поразило. Ее отношения с Баркасом давно известны и открыты. Чего не сделаешь, если есть возможность доставить удовольствие импонирующему мужчине? Это очень по-женски, и такая блажь Урфина радовала.
– Ешь. – Он кивнул на почти остывшую еду. – Чай сладкий, как надо. Завтра попробую отправить тебя назад. Только вот Бульба задерживается. С кем другим не отпущу.
– Почему?
Урфин вздохнул. Пацан – он и есть пацан.
– Ты ешь, ешь. Потом объясню…
Объяснит, точно. Надо? Ясен перец, просто необходимо. Не сломается от добавки, сильный человечек. У Роммеля с его уродами многие не выдержали бы и часа, съехать с глузду там просто. Даже очень.
Зона казалась первопроходцам Terra Incognita. Романтичной, наполненной неизвестностью и тайнами. И каждый, ступавший на ее почти священную землю, – благородный первооткрыватель чего-то неизведанного. Да, так прямо и было.
Ровно до первой находки и первого большого заработка. А уж подлецов к местам, где есть чем навариться, тянет быстро. Можно пытаться потрошить сталкеров. Чего уж, профессия рыцарей ножа и топора, что с большой дороги, никогда не исчезала. Можно заниматься контрабандой запрещенных к вывозу материалов из секретных объектов. И такое случалось, с ЛАЭС какие-то дурни пытались упереть топливо, да…
А можно охотиться на бродяг по-другому. Вывозить их отсюда по частям, в стерильных упаковках и надежных контейнерах. Рынок органов всегда требует материала, а кто будет считать количество сгинувших без следа отбросов, промышлявших в Зоне?
И загнать целую юную тушку, сейчас жадно хавающую макароны… некоторым сам Бог велел. Ну или кто другой. Не стоит думать только о мутантах свысока и плохо. Люди чаще всего куда хуже. Особенно если хочешь жить припеваючи.
– В общем, падаван, – Урфин закурил, – не будет Бульбы утром, так пойдешь с нами. Наверное.
Уизли ошарашенно посмотрел на него.
– Шучу… на кой ляд мне такое счастье, сын полка?
– Почему полка?
Урфин вздохнул, не понимая школьной программы по литературе.
– Потому что. Останешься здесь, у Копатыча спокойно.
– Спокойно?! – Уизли чуть не подавился. – Тут? Да они же все…
– Рот закрой, – посоветовал Урфин, – и не ори. Слышимость здесь хорошая. Сказал – останешься, значит, останешься.
– Хорошо…
В дверь их каморки постучали. Размеренно и очень уверенно. И жестко. Как стучал только хозяин Привала.
– Открыто, – буркнул Урфин и покосился на пацана, – доорался.
Копатыч зашел, как обычно: грузно, величественно и с достоинством. Ни дать ни взять настоящий русский медведь. Разве что в необъятных размеров футболке с черепом, в приборе индивидуальной защиты и с надписью, на всякий случай уточнявшей, что «Вместо лиц – противогазы». И с неизменной «коибой», попыхивающей из кущи бороды.
– Ты как, юноша? – пророкотал Копатыч, садясь на койку Урфина. Койка скрипнула. Весьма даже жалобно. – О, в себя, никак, пришел?
– Угу… – кивнул Уизли, косясь то на него, то на Урфина. – Это… я тут сказал…
– Слышал я, чего ты сказал, – Копатыч нахмурился, – и Урфин тоже слышал, да?
