как намек. Раз уж она не собиралась ложиться в постель с Дэниелом, зная, что это причинит боль ему, то с любимым человеком она тем более не могла так поступить. Если бы она пошла на это, они вернулись бы в точности туда, где они находились, когда она осознала, что ей следует отступить.
Но в конце концов он сказал только:
— Доброй ночи, Кит.
— И тебе того же, — ответила она. Не признаваться же в том, что ей не доводилось сладко и крепко спать с тех самых пор, как стала спать отдельно от него. Без него все было плохо, но она не спала рядом с ним после того, как он в последний раз воскрес после смерти. Это случилось чуть больше года назад; тогда она провела шесть ужасных дней, молясь всем богам, чудовищам и чертям, каких только ей удалось вспомнить. Когда он воскрес, они закрылись от всех еще на шесть дней. На седьмой день она вернулась в свою постель одна и с тех пор изо всех сил старалась изгнать его из своего сердца.
Как и в любую другую из ночей, прошедших с тех пор, как она покинула его, она чувствовала, что он смотрел ей вслед, когда она направлялась к своей палатке. Она сказала себе, что так будет лучше, чем по-другому, но легче ей от этого не стало. Она даже не смогла убедить себя в своей правоте.
ГЛАВА 11
Когда Хлоя проснулась в следующий раз, она уже не испытала такой сильной растерянности. Она помнила, как лежала навзничь на кровати в непривычно большой палатке, забитой какими-то ящиками и корзинами. Помнила она и как еще раньше шла по пустыне, а перед этим очнулась, полупарализованная, под странным небом, в котором висела лишняя луна. Помнила, как ее нес на руках ковбой, и даже смутно припоминала, как за ней ухаживала женщина, которая вела себя как медсестра, но была одета словно танцовщица из оперетты. А вот из отрезка времени, разделявшего бар и тот миг, когда она открыла глаза и обнаружила, что лежит на земле, не помнила ровным счетом ничего. И, что хуже всего, она начала подозревать, что это вовсе не галлюцинации. Она не могла логически объяснить ни странный вид неба, ни огромную ящерицу, подозрительно смахивавшую на дракона, ни персонажей из фильмов о Диком Западе, доставивших ее в этот странный лагерь. Если это не были галлюцинации или шутки мозга над хозяином тела, лежащего в предсмертной коме, значит, она находилась в новом мире — что было немыслимо с научной точки зрения и просто-напросто чертовски страшно.
Она набрала полную грудь воздуха.
— Все это настоящее. Ты очнулась. — Во входном проеме палатки стояла Китти. Она все так же походила на танцовщицу из варьете, а ее мягкий голос успокаивал лучше, чем у любой медсестры из всех, с какими Хлое доводилось иметь дело.
— Спасибо, — сказала Хлоя. — Вы ведь были здесь. Я помню… кое-что.
— Вот и хорошо. — Китти отпустила тяжелую матерчатую створку-клапан, и та опустилась за ее спиной. В руках женщина держала большой кусок ткани. — Ты поправишься, но силы к тебе вернутся только через несколько дней.
— Сколько времени я проспала? И после чего должны возвращаться силы? — Хлоя опустила ноги на землю. Потом, не почувствовав головокружения, встала.
Китти следила за ней.
— Почти сорок часов, но вроде как просыпалась, чтобы попить и воспользоваться «удобствами». Большинство плохо помнит все это из-за лихорадки. — Ее голос вселял все больше спокойствия. — Ты оправляешься после перехода сюда, все худшее уже позади.
— Верно. Переход… сюда… — эхом откликнулась Хлоя.
Она направилась к занавешенному уголку, который, как она смутно помнила, Китти как-то раз показала ей. Хорошо, что ей не нужно было просить странную женщину помочь ей добраться до уборной и умывальника.
Когда она вернулась, Китти встретила ее одобрительным взглядом.
— Ты не спишь. Не умерла. Не в коме, — сказала она, загибая пальцы. Ткань, которую она держала в руке, развевалась в такт ее движениям. — Ты находишься в Пустоземье. Почему? Этого, наверно, никто не знает. Я здесь уже двадцать шесть лет. Ровно столько, сколько и Джек.
— Но… но вы не выглядите, как… — Хлоя быстро прикинула в уме, — как человек из восьмидесятых годов… и не подумаешь, что вы могли так долго пробыть где-нибудь.
— Попадая сюда, мы перестаем стареть. Только и всего. — Китти взмахнула рукой, словно профессор, читающий лекцию. — Я никогда не постарею, по крайней мере с виду, и, насколько нам известно, не смогу иметь детей.
Хлоя уставилась на нее, пытаясь усвоить идею вечной молодости. В этом она не видела ничего дурного. А вот перспектива никогда не иметь детей
