слухами.
В Тамблтоне, шестьюдесятью лигами к юго-западу, царил хаос иного рода. В то время как Королевская Гавань трепетала в ужасе, враги, которых страшились в столице, не приблизились к ней ни на шаг. Сторонники короля Эйгона оказались без вождя, и их терзали разногласия, споры и сомнения. Ормунд Хайтауэр погиб, а с ним и его родич сир Бриндон, первейший рыцарь Староместа. Сыновья Ормунда остались в Высокой башне в тысяче лиг позади, да и были они зелеными мальчишками. Мальчишкой был и Дейрон Таргариен – хотя лорд Ормунд и прозвал принца «Дейроном Отважным», и хвалил его доблесть в битве. Самый младший из сыновей короля Эйгона[5], он вырос в тени своих старших братьев и привык скорее подчиняться распоряжениям, нежели отдавать их. Старшим из Хайтауэров, что остались при войске, был сир Хоберт, еще один родич лорда Ормунда, которому доселе вверяли лишь обоз. Человек «столь же дородный, сколь и тугой на ум», Хоберт Хайтауэр прожил шестьдесят лет, ничем себя не отличив. Теперь же, однако, он располагал принять на себя начальствование над войском по праву своего родства с королевой Алисентой.
Редко какой город или городок в истории Семи Королевств подвергался столь долгому, жестокому и бесчеловечному разграблению, как Тамблтон после Измены. Принц Дейрон испытал отвращение от всего, что узрел, и повелел сиру Хоберту Хайтауэру положить сему конец, но от всех усилий Хайтауэра было не более проку, нежели от него самого.
Наихудшие преступления лежали на совести Двух Изменников – незаконнорожденных драконьих всадников Хью Молота и Ульфа Белого. Сир Ульф всецело предался пьянству, утопив себя в вине и женских ласках, а тех, кто не мог его удоволить, скармливал своему дракону. Рыцарское звание, которое даровала ему королева Рейнира, Ульфа не устраивало; мало ему было и того, что принц Деймон нарек его лордом Горького Моста. У Белого была на уме награда посолиднее: он желал себе во владение не менее чем Хайгарден, заявив, что Тиреллы устранились от Танца, а посему должно лишить их прав как изменников.
Но честолюбивые помыслы сира Ульфа надобно счесть скромными в сравнении с притязаниями его дружка-переметчика – Хью Молота. Молот, сын простого кузнеца, будучи исполинского роста, руки имел столь сильные, что мог, как говорили, скрутить стальные прутья в ожерелье. Хотя он почти вовсе не обучался искусству боя, рост и сила делали его грозным противником. Излюбленным оружием сира Хью был боевой молот, которым он наносил сокрушительные смертоносные удары. В сражение Молот отправлялся на Вермиторе, что некогда летал под седлом самого? Старого короля; изо всех драконов Вестероса лишь Вхагар была старее и крупнее. В силу всех означенных причин лорд Молот, как ныне он себя величал, начал грезить о короне. Он говорил людям, что стали собираться вокруг него:
– Зачем быть лордом, когда можно стать королем?
Никто из Двух Изменников, похоже, не спешил помочь принцу Дейрону начать наступление на Королевскую Гавань. У них имелось мощное войско и к тому же три дракона. Но и у королевы также было три дракона (насколько они знали), а с возвращением принца Деймона и Крапивы стало бы пять. Лорд Пик предпочитал отложить всякое наступление до той поры, когда лорд Баратеон возможет подтянуть свои силы от Штормового Предела и присоединиться к ним. Сир Хоберт желал отступить назад в Простор, дабы пополнить быстро тающие припасы. Никого, казалось, не заботило, что их войско уменьшается с каждым днем, испаряясь, как утренняя роса, – все более и более ратников уходило тайком, возвращаясь к домашнему очагу и несобранному урожаю со всей добычей, что могли унести с собой.
Многими лигами севернее, в замке с видом на Крабий залив, еще один лорд нежданно для себя оказался скользящим по лезвию меча. Из Королевской Гавани прибыл ворон с посланием Рейниры к Манфриду Мутону: лорду Девичьего Пруда надлежало доставить ей голову Крапивы, девицы-бастарда, которая, как говорили, стала возлюбленной принца Деймона, и которую королева по сей причине обвинила в государственной измене. «Моему лорду-супругу, принцу Деймону из дома Таргариенов, не должно причинять зла, – повелевала ее милость. – Когда дело будет исполнено, отошлите принца обратно ко мне, ибо мы крайне нуждаемся в нем».
Мейстер Норрен, блюститель «Хроник Девичьего Пруда», повествует, что после прочтения письма королевы его светлость испытал такое потрясение, что утратил дар речи – и не обрел его снова, пока не испил три чаши вина. Вслед за тем лорд Мутон послал за капитаном стражи, за своим братом и за сиром Флорианом Грейстилом, своим первым бойцом. Также он повелел остаться и мейстеру. Когда все собрались, лорд зачитал письмо и испросил их совета.
– Такое содеять легко, – сказал капитан стражи. – Принц спит рядом с ней, но он уже стар. Вздумай он вмешаться – троих вполне хватило бы удержать его. Но я возьму шестерых, для уверенности. Желает ли милорд исполнить сие нынче ночью?
– Шестерых или шестьдесят – он все еще Деймон Таргариен, – возразил брат лорда Мутона. – Мудрее будет подлить ему в вечернее вино сонного зелья. Пусть найдет ее мертвой, когда проснется.
– Девица всего лишь ребенок, сколь мерзки бы ни были ее измены, – молвил сир Флориан, постаревший суровый рыцарь, убеленный сединами. – Старый король никогда не попросил бы о таком ни одного человека чести.
– Мерзкие времена, – сказал лорд Мутон, – и мерзкий выбор предлагает мне сия королева. Девушка – гостья под моим кровом. Если я повинуюсь, Девичий Пруд будет проклят вовеки. А если откажусь, мы будем лишены всех прав и уничтожены.
На что его брат ответил:
– Возможно, нас уничтожат, какой бы выбор мы ни совершили. Принц души не чает в смуглой малышке, и дракон его неподалеку. Мудрый лорд сгубил бы
