Толстый джунгар вздохнул и кивнул помощнику. Удары посыпались один за другим. Звон, скрип, крики.
Юмагас неодобрительно покачала головой и прикрыла рукавом нос – от человека нестерпимо воняло мочой и калом.
Потом подняла длиннейший золотой ноготь и остановила пытку.
– Зачем ты лжешь мне, глупый? Неужели не жалко свою молодую жизнь? – улыбнулась она и легонько дотронулась золотым ногтем-когтем до щеки арестованного.
Тот разрыдался.
– Скажи мне правду, – провела ногтем по другой щеке Юмагас. – Скажи мне правду, и я не убью тебя, юноша.
Допрашиваемый и впрямь был очень молод. Он всхлипнул и выпалил:
– Мне также давал деньги господин вазир барида!
– Иса ибн Махан? – уточнила Юмагас, чуть склонив голову и зазвенев серьгами.
– Да, да! – закивал, раскачивая колодку, арестант.
– А еще кто? – вкрадчиво спросила ханша, водя золотым когтем ему по губам.
– Клянусь Всевышним, больше никто! – По грязному лицу опять потекли слезы.
Юмагас улыбнулась и снова кивнула помощнику. Тот размахнулся и вытянул арестанта палкой.
– Ааааа! Нет! Не надо! Я скажу, скажу!
– Скажи, – снова зазвенела серьгами ханша. – Кто дал тебе талисманы, которые новая рабыня пыталась закопать в саду?
Цэцэг подошла ближе и протянула руку. Арестант ошалело уставился на серебристый кругляш, на котором сплетались женское и мужское тело.
– Ну? – улыбнулась Юмагас.
– Госпожа Нур-аль-Худа! – захлюпал носом допрашиваемый.
– Вот как, – усмехнулась ханша.
И пояснила нахмурившемуся Ончону:
– Гадалка-шарлатанка, которая что ни день таскается к моей свекрови…
Подумала и решительно кивнула:
– Он больше ничего не знает, Ончон.
И осторожно развернулась на высоченных деревянных платформах.
– Госпожа! Госпожа! – донесся со спины отчаянный крик. – Госпожа, вы обещали, что не убьете меня!
Ханша обернулась и мягко сказала:
– Я и впрямь не убью тебя, юноша. Тебя убьет он, – и кивнула на толстого джунгара в кожаном фартуке.
И медленно поцокала прочь из подвала.
Навстречу ей бежала Алтана:
– Госпожа, госпожа! Супруг ваш изволил пожаловать!
Юмагас покосилась на подол – вроде как не испачкалась. Из-за спины донеслись звяканье цепей, жалостные вопли, крик и стон. Затем все стихло.
– Ну пойдем, Алтана, – пробормотала ханша. – Пойдем…
Они переобувались в сафьяновые туфельки, и Булгун вдруг тихо сказала:
– Госпожа, а госпожа…
– Нет, – покачала головой Юмагас.
– Но ведь батюшка ваш которое письмо шлет, весь извелся!..
Ханша посмотрела ей в глаза и тихо ответила:
– Сестричка, халиф не выпустит Повелителя из темницы, даже если я его… по-особому попрошу.
Тут Юмагас скрипнула зубами. И пояснила враз поникшей девушке:
– Слишком ненавидит. Когда ненависть так сильна, никакие чары не помогут.
– Что же делать? – горько вздохнула Цэцэг.
– Сейчас узнаем, – улыбнулась Юмагас и пошла вперед.
Аль-Амин уже ждал, сердито бегая туда-сюда вдоль расстеленного ковра.
– Что случилось, Мухаммад? – улыбнулась Юмагас и протянула руку Булгун – пусть рукав подвернет.
Халиф плюнул и плюхнулся на ковер с выражением крайней досады на лице.
– Выпей чаю, Мухаммад, – успокаивающе проговорила ханша и протянула пахнущую мятой пиалу.
Аль-Амин вздохнул и отхлебнул:
– Вкусно!
