Казим осторожно кашлянул. И заметил:
– А что ж она Джаффаля еще не… того, в общем?
Тарик улыбнулся уголком рта:
– Она лежит где-то неподалеку, в пустыне. Не знает, где его искать. И не может далеко отойти от могилы.
– Сейид, а вы что же, собираетесь ей… сказать?
– Нет, – все так же странно, с нехорошим прищуром, улыбнулся нерегиль. – Я собираюсь…
Что собирается сделать господин нерегиль, осталось до времени невыясненным. Потому что в переулок перед домом кади влетел чернокожий мальчишка в замызганной рубашонке и заорал:
– О, горе нам, горе! Достойный господин Шаммас ибн Хишам найден в собственном доме мертвым!
Казим быстро схватил его плечо и кинул в руку даник:
– Как он погиб?
Арапчонок блеснул снежно-белыми зубами и весело крикнул:
– Господин ибн Хишам упал в колодец и утонул!
И мальчишка побежал дальше по переулку, оглашая его пронзительными воплями:
– Горе нам, горе, правоверные! Кто желает услышать леденящие душу подробности, да пожертвует медную монетку!
Хлопали двери, скрипели калитки, наружу высовывались бородатые мужские и по самые глаза укутанные женские головы:
– Сюда, о дитя! Расскажи подробнее!
Арапчонок сверкал улыбкой и подставлял под медяки подол рубашки, бесстыдно открывая болтающийся крохотный срам:
– Горе нам, горе! К колодцу ведут женские следы, я видел это собственными глазами, клянусь Всевышним! Эта скверная, эта подлая, эта призрачная развратница похитила жизнь еще одного достойного человека!
– Отлично, – ошалело пробормотал Казим. – С чего это она развратница?
– Ну неужели достойный Шаммас ибн Хишам – преступник? – прошипел Тарик, и айяр понял, что видит на лице нерегиля совсем не улыбку, а гримасу ледяного, лютого гнева.
– А что он ей сделал? – сглатывая слюну, спросил айяр.
– Мой господин скупал у Джаффаля добытое в походах, – пропел у Казима за спиной девичий голосок.
Ушрусанец подскочил на месте, как подбитая утка:
– Тьфу на тебя, о дочь греха! Ты-то откуда знаешь?
Девица подмигнула им густо накрашенными глазами и кокетливо поправила закрывавший лицо платок:
– Я уже три года как невольница в его доме, как не знать? Между прочим, я вас по всему городу ищу, о славные воины! Почтенные мулла и имам нашей масджид просят господина нерегиля удостоить их беседой!
– Передай, что я их… удостою беседой… чуть позже, – процедил Тарик.
Рабыня подняла острые плечики, опустила голову и шмыгнула прочь.
– Шпионка, – тихо сказал Казим.
– Увижу кого-нибудь с бабой, убью, – спокойно сказал нерегиль.
И зашагал прочь из переулка, в котором уже толклось порядочно народу, наперебой зазывающего к себе выкрикивающего новости арапчонка.
– Куда мы? – поспешая за господином, поинтересовался Казим.
– Пора навестить одного почтенного человека по соседству, – тихо сказал Тарик. – Поднимай людей.
Казим радостно осклабился: вот это, он понимал, жизнь! Сейчас будет скачка! А потом драка! Резать будем! Убивать будем! Арканами волочить будем! Три дюжины рыл у этого Джаффаля – ха! Наши два десятка молодцов откромсают им яйца в мгновение ока!
– Джаффаль мне нужен только живым, – холодно приказал нерегиль, не сбавляя шага.
Толпа густо стояла у подножия холма Манат, но окружающая пустыня чернела глухо и беспросветно. Факелы в руках мужчин казались глупыми насекомыми на манер светлячка: дунешь, холодный ветер ударит – и все, нету огненной мошки.
Ветер, кстати, свистел и выл, рвал со смоляных наверший факелов пламя. Люди ежились, переговаривались, вскрикивали, перекликались, но не уходили. Хотя мерзли, как шакалы.
Из ночной пустыни несся переливчатый вой – не шакалий. Это знали все.
Знали жители Таифа, столпившиеся у подножия холма.
Знали присоединившиеся к ним жители Джираны. Многие увязались за налетчиками, порубавшими айяров самого сильного человека городка, – посмотреть, что сделают с пленными.
