купеческого сословия. Знать брезговала одеждой с рисунком, зато торговцы рядились в пестрые ткани с удовольствием.
Подняв взгляд выше, старик уважительно оглядел ухоженную – даже под пылью видно, что ухоженную, – подвитую, крашенную хной бороду, мясистые щеки и большой полосатый тюрбан.
– Эй, сколько просите за отдых? – осведомился путешественник, то и дело подмахивая остальным – давайте спешивайтесь, приехали, мол.
Старый невольник сплюнул тягучую бурую слюну и просипел:
– С пешего дирхам, с верхового, считая фураж, два дирхам, господин. Ночь стоять будете?..
Поминая иблиса, наславшего на правоверных такую погоду в такое время года – а еще говорят, Хорасан славится мягким климатом, – подходили другие купцы из каравана. Туфли зарывались в песок, ашшариты с проклятиями останавливались, нелепо задирая ноги и вытряхивая из задников комки земли.
– Эй, эй, куда два дирхам, за два дирхам я куплю две овцы! Твоим хозяевам лучше сразу заняться грабежом на дороге! – недовольно морщась под секущими порывами ветра, вступил в разговор товарищ купца.
И тут же сплюнул набившуюся в рот пыль. Закрываясь краем куфии, он для верности погрозил смуглому старику пальцем.
– Вас четверо, все верхами, с прислугой, да еще два вьючных мула в поводу, – прохрипел привратник. – За ночной постой еще по дирхему с человека.
И вдруг показал в улыбке яркие белые зубы:
– А не пожалеете, почтеннейшие, у нас хороший постой, ночной в особенности…
И, словно подтверждая его слова, из-за ворот донесся женский смех – грудной, приглашающий, обещающий вкус вина на губах и прикосновения тонких пальчиков к усталым подошвам – ну и не только к ним.
Купцы переглянулись. Из-за их спин донесся сухой раздраженный голос:
– Что ты такое говоришь, о незаконнорожденный! Сейчас пост, Рамазза, что ты предлагаешь верующим ашшаритам?!..
Старик снова взблеснул прекрасными, хорошо сохранившимися зубами:
– Так и быть, почтеннейшие, – только из сильного уважения к вам сбавлю цену! Полдирхам за ночной постой – и вовсе ничего с постящихся!..
И хрипло расхохотался – вместе со всеми. Купцы хлопали своего товарища по плечам:
– Эээ, Рашид, ты попостишься в Харате!..
А тот лишь подбирал к подбородку куфию и щурился на ветру.
Старик, кряхтя, поднялся с циновки и отряхнулся:
– Заходите, почтеннейшие, заходите в Сад Паирика!
И, проковыляв к тяжеленным створкам, с усилием потянул за медный язык замка, распахивая ворота:
– Воистину вы увидите, что это Сад Паирика, сад пери, сад удовольствий и наслаждений, которые нельзя купить за деньги, а вы, уважаемые, приобрели с прибылью!..
Отряхивая пыль и довольно кивая, путешественники перешагнули высокий деревянный порог и пошли по песчаной дорожке к длинному навесу, над которым курился дымок и раскачивались на ветру пальмы. Невольники принялись заводить в сад мулов. Те почему-то скалили зубы и упирались, и упрямых скотов пришлось подгонять ударами палок.
Внутри сад оказался на удивление большим – а поди ж ты, из-за стены он виделся скромным угодьем, в котором, кроме колодца, и воды-то не найдешь.
За навесом, под которым разместили животных и прислугу, пальмы росли близко-близко, и ветра не ощущалось. Старик вел их между ребристых серых стволов, и песок под ногами сменялся влажной землей и даже островками травы. Пряно запахло кинзой – они вышли к длинному каменному желобу, по которому бежала вода, а по правую руку в тени яблонь расположилась делянка с зеленью.
– А вот и дом для гостей, о почтеннейшие, – старый невольник скалился и кланялся, постреливая острыми глазками.
Сквозь чересполосицу серых стволов дом был хорошо виден: небольшой, в один этаж. Над низкой крышей раскачивались гроздья черешен. Просторный айван, затянутый полосатыми занавесками, обсаженный розами прудик перед ступенями террасы, прохладный влажный ветерок – здесь ничто не напоминало о летящей над голыми холмами пыли и отвратительной дороге.
Занавеска между столбами чуть раздвинулась, и в складки бело-зеленой ткани просунулась смуглая ручка в серебряных браслетах. Зазвучал смех – совсем такой же, как тогда за воротами. Звеня украшениями, ручка поманила к себе. Судя по звонким, птичьим голоскам за полосатым тентом, там сидела не одна девушка.
– Что вам подать? – вкрадчиво осведомился старик, искоса поглядывая на разулыбавшихся купцов.
Сухопарый и смуглый Рашид – тот самый, что начал возмущаться еще у ворот сада, – плюнул на землю.
– Эй, приятель, закрой чашку рукой – Всевышний сквозь ладонь не видит!.. – хохотали его товарищи, пихаясь локтями и похлопывая упрямца по плечу.
Из полосатых складок занавеса высунулось хорошенькое личико: девушка озорно улыбнулась, склонила головку, зазвенели монетки на налобной
