— Я не собираюсь извиняться. Для меня лучше, чтобы ты был слаб.
— Ну ты прямо человек чести! Аристократ из аристократов!
Тобиас фыркнул:
— Кто бы говорил!
Я слабо улыбнулся:
— Ну, тогда остается надеяться, что Коннер выберет Родена и Картия сможет рассчитывать на честного короля.
Тобиасу это не понравилось, и он принял важный вид:
— Королевство Родена развалится еще при его жизни, с участием Коннера или без. Он понимает, что никто, кроме меня, не подходит на эту роль. Я не думаю, что у Родена есть шанс.
— Если бы выбор Коннера был так очевиден, моя спина бы сейчас не пострадала.
— Я не шучу, — сказал Тобиас. — Если попытаешься кому-нибудь все рассказать, я позабочусь о том, чтобы вину взял на себя Роден. Я знаю, как убедить Коннера.
— Ты не имеешь власти над Коннером. Ты можешь однажды получить корону, но королем будет он.
— Я сделаю так, чтобы он думал, что власть у него, а потом избавлюсь от него. Где мы?
Несмотря на боль, я не мог не испытать злорадства.
— За стеной комната Коннера. Молись, чтобы он крепко спал, иначе он уже слышал каждое твое слово.
Тобиас издал сдавленный звук и приложил ухо к стене, чтобы проверить, слышно ли хоть что-нибудь. Я воспользовался моментом, схватил его руку и заломил ему за спину, а затем достал из внутреннего кармана свой нож.
— Где ты его взял?
— Ты не единственный, кто крадет из кухни. — Я вытащил нож у него из-за пояса и прошептал ему на ухо: — У тебя будет много проблем, Тобиас. Коннер знает о твоих записках и о твоих планах избавиться от него. Ты уже обречен. Через несколько дней он убьет тебя.
Я ударил его в затылок рукояткой ножа, и он потерял сознание.
29
Когда я проснулся, Тобиас спал в своей постели; видимо, ночью он все-таки нашел дорогу в нашу комнату. От мысли, что я спал, пока он свободно разгуливал по комнате, мне стало не по себе. У меня чуткий сон, но все же мне неприятно было представлять себе, что он мог сделать, пока я спал.
Роден уже проснулся и снова взялся за книгу, которую вечером выбрал на столе Тобиаса.
— Я уже могу прочесть многие из этих слов, — сказал он. — Тебе надо было быть внимательнее на занятиях мастера Гробса. Это бы тебе помогло.
— Я не могу притворяться, что мне интересно нечто настолько скучное, — пробормотал я.
Роден закатил глаза и вернулся к книге, а я вылез из кровати и начал сам одеваться. Я уже достал Эррола и знал это, но раньше это бы воодушевило меня его позвать, чтобы еще раз испытать его терпение.
— У тебя на рубашке кровь! — сказал Роден.
— Да ты что?! Ты заметил?
Роден закрыл книгу и подошел ближе.
— Ой, смотри-ка, у тебя и рубашка порезана. Что случилось?
— Мне нужна повязка?
— Откуда я знаю? Давай я позову Эррола.
Я стянул рубашку и бросил ее в камин, в котором еще оставались тлеющие угли. Бутылка с жидкостью, которой обрабатывала мне раны Имоджен, стояла на моем столе. Я налил немного на рубашку, чтобы разгорелось пламя. Ткань тут же занялась, и комнату наполнил противный запах и дым.
— Что ты делаешь? — возмутился Роден.
Он говорил достаточно громко, чтобы Эррол и другие слуги приняли это как знак, что им пора войти. Я никогда не знал точно, в какое время они приходят по утрам, но они всегда входили, услышав наши голоса.
— Я помогу вам закончить одевание, сэр, — сказал Эррол, делая вид, будто не замечает, как в камине полыхает моя шелковая рубашка. Ему уже смертельно надоели мои выходки, так же, как надоело предлагать свои услуги, от которых я постоянно отказывался. Я не хотел, чтобы кто-либо помогал мне одеваться, а в тот момент его помощь была нужна мне меньше всего.
