Я поднял гарлин, повертел его в пальцах и положил в карман. Тобиас, разбитый, вернулся на кровать. Я сел рядом и сказал:
— Мы не станем убегать, и еще не все кончено. Когда я сказал, что не дам Коннеру убить тебя, я не шутил.
Тобиас слабо улыбнулся.
— Спасибо, Сейдж. Но в нынешнем положении тебе лучше беспокоиться о собственной шкуре.
Вскоре принесли завтрак. Я был голоден, как всегда, а Тобиас почти не притронулся к еде. Мотт вернулся прежде, чем я успел доесть его порцию.
— Что теперь будет с Сейджем и со мной? — спросил Тобиас.
— Мастер не давал никаких приказаний, — ответил Мотт.
— Может, не вам, — сказал я. — Где Креган?
Лицо Мотта потемнело.
— Почему ты не сказал Коннеру, что солжешь для него, Сейдж? Он стоял вот здесь и сказал, что сделал бы тебя принцем. Тебе нужно было только сказать, что ты солжешь.
Я сжал челюсти и не ответил. Даже если бы я хотел объяснить ему свой поступок, а это было не так, я все равно не смог бы.
Наконец Мотт велел нам выходить:
— Теперь все равно поздно отступать. Пойдемте со мной, пожелаем удачи принцу и мастеру.
Мы пошли за ним к главному входу. Роден был бледен и казался испуганным. Я прислонился к стене, достал из кармана гарлин и принялся вертеть его костяшками пальцев. Я всегда делал так, когда нервничал, и признаю, что тогда я немного разволновался.
Тобиас выбрал другую тактику. Он упал на колени перед Коннером, прося о пощаде.
— Пожалуйста, не убивайте нас, — попросил он. — Пожалуйста, сэр. Пообещайте, что мы будем здесь в безопасности.
— Хочешь получить слово лжеца? — спросил я. — Тебе будет легче, если Коннер солжет, что оставит нас в живых?
Тобиас согнулся еще ниже, но Коннер смотрел на меня как завороженный.
— Что это ты делаешь? — спросил он.
Я вертел в пальцах монету совершенно автоматически, сам почти не замечая этого.
— Простите сэр?
— Как я мог быть таким глупцом? — вдруг сказал Коннер. — Вот дьявольская шутка, я сам чуть все не испортил!
40
Роден открыл было рот, чтобы что-то сказать, но Коннер шикнул на него и подошел ко мне, не отрывая взгляд от монеты в моей руке.
— Где ты этому научился?
Я пожал плечами.
— Любой карманник так может. — Чтобы продемонстрировать, я бросил монету Коннеру в карман. Затем большим и указательным пальцами достал монету и костяшками пальцев переместил себе в ладонь. — Это хороший способ украсть монету, потому что не приходится сжимать руку в кулак.
Коннер повернулся к Родену.
— Ты так умеешь?
Роден покачал головой. Тобиас тоже покачал, хотя его не спрашивали.
— Я вижу, ты делаешь это левой рукой, — сказал Коннер. — Точно так же, как предпочитаешь держать вилку и писать. Ты можешь делать это правой?
Я взял монету в правую руку и показал трюк с той же ловкостью.
— А есть и писать тоже можешь правой?
— В детстве отец заставлял меня всегда использовать правую руку. Он не хотел, чтобы я отличался от других. Я долго не практиковался, но с тех пор как попал сюда, вспомнил старые привычки.
Коннер пошел к своему кабинету.
— Сейдж, мне надо поговорить с тобой наедине.
Это был приказ, а не просьба, я пошел за ним, и он закрыл за мной дверь.
— Тебе не придется лгать до конца жизни. — В глазах Коннера было такое отчаяние, какого я никогда прежде не видел. — Есть другой путь.
— Да ну?
