В голосе Нелли звучало столько муки, что Тед вздрогнул.
— Помогите же ему! — Вопль Натали эхом разнесся меж голых стен. — Эй, кто-нибудь, отзовитесь! Скорее!
Тед услышал очередной громкий, судорожный вдох. Волосы на голове у мальчика встали дыбом, по спине побежали ледяные мурашки. Для него, слепого, звук этот был ужаснее зрелища, за которым наблюдали остальные.
А может, и еще ужаснее.
Воцарилась полная тишина.
— Я вот что думаю, — заявил Аттикус. — Надо…
Телефон Эми зазвонил — тем тоном, что она выставила для звонка Веспера-Один. Короткое сообщение предупреждало, что сейчас будет передана видеозапись. Дэн торопливо открыл лэптоп, чтобы все могли посмотреть видео на экране.
Запись передавали через Скайп. На экране появилась Нелли: глаза полны гнева, по щекам текут слезы.
— Эми и Дэн? У нас плохие новости. Очень плохие. — Она судорожно всхлипнула.
Эми затаила дыхание.
Вид у Нелли был бледный и измученный. Она отвела глаза в сторону, на что-то, не видное в кадре, а потом снова посмотрела в камеру. У Эми создалось впечатление, будто Нелли сверяется с какими-то безмолвными указаниями, что можно, а чего нельзя говорить.
— Он был очень слаб, а потом поранил ногу. Началось заражение. Оно очень быстро распространялось. Мы ничего не могли сделать…
Голос Нелли прервался. Через несколько мгновений она продолжила:
— В самом конце он думал о вас. Сказал: «Храбрецы, Эми и Дэн, и все вы». А потом…
Нелли опустила голову и зарыдала, потеряв способность говорить. Наконец она вытерла слезы и взглянула в камеру:
— Он умер, ребята. Дядя Алистер умер.
Первой реакцией Эми была черная ярость — та, что поднимается сплошной волной, душит, застилает глаза. Горе придет позже, а пока девочка испытывала лишь неукротимый гнев.
— Я знаю, вы меня слышите! — закричала она в компьютер. — Я-то думала, у вас хоть какие-то понятия о чести остались — пусть и на ваш собственный извращенный лад! Как вы могли это допустить?
Изображение Нелли сменилось иконкой программы. Искаженные специальным устройством, слова Веспера-Один звучали механически и бездушно:
— У вас осталось сорок восемь часов.
Связь оборвалась. Дэн выругался — негромко, но яростно. Он дрожал от гнева и горя. Эми положила руку ему на плечо, а свободной рукой подковырнула ранку на шее, оставшуюся от порохового ожога. Как ни глупо, хотелось ощутить реальную физическую боль, под стать душевной боли, от которой разрывалось сердце.
Было больно. Очень.
— Аттикус, — тихо промолвил Джейк. — Пойдем в машину.
Эми посмотрела на него с благодарностью, но он уже отвернулся.
Дэн сидел на скамейке, упершись локтями в колени, повесив голову и бесцельно выдергивая торчащую из джинсов ниточку. На сестру он не смотрел.
— Нелли сказала, перед смертью Алистер назвал нас храбрецами. Как по-твоему, он имел в виду, что мы должны храбро держаться, или что он нас считает храбрецами? — Он не дал сестре времени ответить. — Наверняка и то, и другое сразу.
«Да. Да, но…»
Эми закрыла глаза. Слезы жгли веки.
— Дэн, — прошептала она. — Я больше не могу.
Несколько секунд Дэн молчал.
— Знаю, — ответил он. — Это все… ужасно. Но, Эми…
Он прижался к ней. Эми открыла глаза и посмотрела на брата.
— Во-первых, у нас нет выбора, — веско произнес он. — В смысле, вот что делать — сдаться и бросить заложников на произвол судьбы? А во-вторых, помнишь, ты сама говорила Гамильтону… Эразм и Феникс хотели бы, чтобы мы довели дело до конца. Ты ведь не просто так сказала, чтобы утешить Йону. Это же правда!
— У меня сейчас такое чувство, будто вообще ничего не осталось. Все разбито, втоптано в прах…
Голос Эми оборвался. Брат и сестра долго сидели бок о бок. Молчание окружало их коконом печали.
Наконец Дэн выпрямился.
