– Пушки?!
Снова донесся гром.
– А вот и пищали бьют. Залпом!
– Видать, напали враги.
– Пойдем-ка, милый, глянем. По-тихому берегом подберемся. Может, чем своим и поможем.
Выйдя на оконечность мыса, беглецы забрались в росшие на невысоком пригорке, почти у самой воды, сосны и, выглянув из-за стволов, разом хлопнули глазами: весь остров, где располагался острог, затянул густой пороховой дым, так, что не видно было ни зги, а вот на противоположном берегу, совсем недалеко от мыса, толпились какие-то люди… драконы, менквы…
– Воины! – сузив глаза, прошептал Маюни. – Опять колдуны напали, да.
– Ничего, отобьются… – Устинья пригладила растрепавшиеся волосы и задумчиво покусала губы. – А ветра-то нет, нашим и не прицелиться, не знать, в кого послать ядра.
– Что, милая?
– Да нет, я так, про себя просто…
Дева закрыла глаза, увидев златорогого оленя и важенку… улыбнулась обоим, как старым своим друзьям. Поднявшийся вдруг ветер быстро развеял дым. Стали хорошо видны мощные башни острога, недавно слаженная церковь Святой Троицы… и огромная туша, почти взгромоздившаяся на одну из стен.
– Длинношей, – тихо промолвил остяк. – Видать, колдуны пригнали, да.
Едва только рассеялся дым, как в остроге снова грянули пушки, за ними разом ухнули пищали. Тотчас же залп повторился, за ним – чуть погодя – еще один, и – снова…
– Палят, не переставая, – девушка улыбнулась. – Молодцы.
– Отобьются, – уверенно бросил остяк. – Ну, и я им кое в чем помогу.
Усевшись меж соснами, скрестив ноги, он взялся за бубен, ударил, закрыв глаза и раскачиваясь, запел:
– О, великий Нум-торум… уммм, уммм…
Молитвы ли его помогли, иль казаки сами отбились, а только уже совсем скоро беглецы стали свидетелями поспешного отступления врагов. С мыса хорошо видно было, как стройными рядами уходят в леса воины в сверкающих панцирях и шлемах, как тянутся за ними запряженные в волокуши товлынги, как разбегаются кто куда менквы и мелкие зубастые ящеры.
Мелкие-то они мелкие, а с добрую коровенку будут! И зубищи куда острей, чему у волка.
– Они сейчас по всему берегу разбредутся, – задумался юный шаман. – Как бы до мыса не добрались.
Ус-нэ озабоченно наморщила нос:
– Надо лодку искать. Или плот вязать… Давай-ка поспешим, милый.
Стоя на смотровой башне, Иван Егоров внимательно всматривался в чужое, невиданное в здешних местах судно. Три мачты, в два яруса паруса – всякие, и прямые, и треугольные – косые.
– Вот это диво! – удивлялся Семка Короед, ему нынче выпала вахта. – Вот это струг, ага!
– Это океанский корабль, Сема, – снизошел до парня атаман. – Видал я такие и в Гданьске, и под Ревелем, и под Нарвой, где наша крепость Иван-город, дай бог, и посейчас стоит.
– Так и знал, что это немцы поганые, господине!
Иван поморщился, не очень-то ему нравилось, когда все хорошее – но иностранное – хаяли, а свое – даже плохое – превозносили, только потому, что – свое.
– У нас тоже такие корабли имелись, волею государя Иоанна Васильевича, датский немец Карстен Роде титул адмирала и каперский патент получил, – скромно напомнил Михейко.
Короедов аж глазами хлопнул – никогда еще не слыхивал таких вот мудреных слов, и главное – от кого? От бугая тупого!
– Чего-чего немец тот получил?
– Дал ему государь право всех наших врагов топить, – пояснил Егоров. – Свеев, поляков – кого только на море встретит.
– Хорош струг, хоть и немецкий, – Семка присвистнул, не отрывая восхищенного взгляда от судна. – А парусищи-то, паруса! Господине атаман, зачем столько?
– Судно сие и против ветра может идти, – снова встрял Михейко. – Не прямо – зигзагами, называется – галсами.
– Портов пушечных… раз-два… четыре… – вслух считал атаман. – Дюжина с одного борта. Значит – столько же и с другого. Да еще по две на носу да корме, всего получается два десятка и восемь. Сила! Стругу столько не взять.
Ослоп ухмыльнулся:
