– А это – квадрант! – Флемингс причмокнул губами. – Дуга, разделенная на двенадцать частей – видишь? – и в каждой – по двенадцать точек. Квадрантом определяют углы возвышения стволов – для пущей точности стрельбы. Хоть в нашем морском деле оно и бесполезно, зато на суше, на твердой земле…
Облазив весь корабль, Егоров остался весьма доволен осмотром и, в ожидании ветра заняв капитанский салон, принялся рассуждать, как наилучшим образом использовать трофей для выполнения непосредственно стоящей перед отрядом задачи – поиска пропавшей ватаги Матвея Серьги. Думал и рассуждал атаман не в одиночестве, а в компании Михейки Ослопа и верного оруженосца Якима.
– Доброе, быстрое и вместительное судно, – еще раз похвалив «Святую Анну», Иван обвел пристальным взглядом друзей. – Однако не во всякую реку войдет.
– Так и не надо в реку, – усмехнулся Михейко. – По реке-то мы, чай, и на струге подняться можем. Или на корабельной лодке – сей челн вместителен весьма. А корабль пусть стоит-дожидается – заместо острога.
Егоров кивнул:
– Тако и я мыслю. И так же еще думаю – залпы из больших пушек давать, без ядер, одним порохом, чтоб на много верст, на всю округу слыхать было. Наши догадаются… ежели живы.
– Дай-то бог!
Яким и Михей разом перекрестились.
– А коли не живы, так все одно – останки отыскать надо, – продолжал атаман. – Похоронить по-человечески, по-христиански. А ежели уже есть могилки, так кресты обновить да часовенку сладить.
– Сладим, атамане. Найти б! Думаю, не может такого быть, чтоб совсем никого в живых не осталось! – бугаинушка покачал головой. – Там ведь не дурни – и сам Матвей, и Андреев Силантий, и Штраубе, и отче Амвросий. Да и жена Матвеева, Митаюка – вельми хитра и мужа своего любит. Нет, думаю, живы они. Просто далеко забрались… Да и путь северный едва-едва ото льда освободился – может, мы своих еще и в море встретим!
– А вот в этом ты прав! – встрепенулся Егоров. – Дело молвишь. В обрат-то дорога тут одна – вдоль берега, Матвеевы-то и не пойдут иначе. Либо на струге… а коли струг сгинул – то по бережку, пешком. Напрямик-то, через чащобы, не сунутся – драконов да змей побоятся.
– Нам бы и самим их пастись, – напомнил Михейко. – Жара и сюда пришла, на побережье – вона, печет как. Мыслю, с жарой явятся и драконы. Запросто!
– Ну, на кораблях-то они нам не страшны. А вот для Матвея… коли они без струга, по берегу…
– Как можно ближе к бережку плыть, – подал голос вечно молчаливый Яким, коего, ввиду незаметности, можно было принять за статую, говорил этот угрюмый парень редко, но если говорил – так уж по делу, зря языком не молол.
– И еще не худо бы небольшой отрядец по бережку послати, чтоб приглядывались.
– А вот это и впрямь не худо.
Вдруг послышался настойчивый стук в дверь, вошел Ондрейко Усов, поклонился:
– Атамане, тут колдовские людишки к тебе.
Колдовскими людишками казаки по привычке обзывали всех сир-тя чохом, не особенно-то разбираясь, кто там колдун, а кто нет, хоть по-настоящему сильных колдунов у сего древнего народа имелось не так уж и много. В каждом селении – один главный колдун и трое-четверо помощников, примерно по одному на дюжину воинов, а в глухих прибрежных деревнях – и того меньше.
– Колдовские, говоришь… – задумчиво повторил Егоров. – И что им надобно?
– Только с тобой говорить хотят. О чем-то важном. Толмача себе нашли – остяка нашего.
– Чего ж он сам-то не зашел?
– Того не ведаю, атамане – стесняется, верно.
И в самом деле, еще не отошедший от обиды за жену, Маюни держался с ватажниками нарочито суховато, в беседы не вступал, а на привалах располагался ото всех поодаль – с супругой.
– Ладно, зови, – переглянувшись с товарищами, Иван согласно кивнул. – Послушаем, чего скажут.
Сир-тя вошли гуськом, друг за другом, и первым – высокий и сильный парень по имени Мюсена, тот самый, что, сбежав из английского плена, предложил свои услуги казакам – сильно хотел выручить из беды невесту. За ним неожиданно шагнула дева, нет, не невеста, другая – тоже высокая, статная, черноглазая, да и не сильно смуглявая, обликом очень похожая на казачку откуда-нибудь с Волги, ей бы еще космы, по плечам распущенные, в косы вплести да сарафан вместо срамной повязки – и совсем бы ладная была бы дева, истинная казачья краса!
Следом за девой в каюту вошел Маюни и, поклонясь, неприметно встал в уголке.
Сначала заговорил молодой воин, еще раз поблагодарил «великого белого вождя» за спасение несчастных пленников и уж потом перешел к делу, неожиданно попросившись к «вождю» на службу.
– Говорит, что он добрый воин, – перевел остяк. – Лишним у нас не будет. И еще у него есть небольшой отряд. Согласен с нами идти, куда позовем.
