Ученики, уронив жалобные слезы, смиренно опустили ноги в кипяток.
С Эшнуном Ниназовичем, известное дело, не рисковал спорить даже директор школы. Он занимался целительством в здешних землях так давно, что замок маркиза де Гуяка был лишь мелким моментом в его жизни. Пуганые первокурсники даже подозревали в целителе настоящего первородного духа – к счастью, не ищущего власти и славы. Посему целителя слушались все… Однако из лекарских казематов стремились удрать как можно быстрее – пока врачевание не стало уж вовсе невыносимым.
Горные тролли – старательно, но неумело отводя глаза, принесли тяжелые кружки, полные какого-то горячего коричневого отвара с невыносимо горьким вкусом.
– На настой дубовой коры похоже, – оценил зелье Надодух. – Замшу этим дубить хорошо. Вся шерсть зараз вылезает, и шкура не гниет опосля…
Битали сделал несколько глотков и ощутил, как его бросило в жар. Он покосился на Цивика и Генриетту. У обоих на лбу выступили крупные капли пота, а щеки и нос порозовели.
Нужно признать – лечение Эшнуна Ниназовича было хоть и жестоким, но эффективным.
Взяв себя в руки, потомок Темного Лорда допил дубовый отвар, отставил кружку, плотнее закутался в одеяло, вылез из корыта и отправился в путешествие по лечебнице.
В общем-то, это был просто подвал – много-много каменных сводов, смыкающихся стена к стене. Почти все комнаты – пустые. Видимо, когда возникала такая нужда, целитель создавал все нужное для больного прямо на месте, а за ненадобностью – развеивал.
Только совсем уже в отдалении Битали наконец нашел утонувшую в перине и накрытую толстым одеялом Лилиан. Глаза девушки были закрыты, волосы разбросаны по смятой подушке. Острый носик, подбородок с ямочкой, точеные ушки. Даже в таком виде она была красива, как… как Франсуаза.
Телефон, конечно же, сгинул вместе с одеждой. Оставалось надеяться, что Эшнун Ниназович не развеял ее, а забросил куда-нибудь для чистки.
– Ну, как девочка? – шепотом спросила подобравшаяся Генриетта.
– Это ты директору настучала? – резко повернулся к ней Битали.
– Как? Я же с вами была, забыл?
– Могла раньше, перед выходом сообщить.
– Тогда почему он только ночью на берегу объявился, а не сразу, когда мы со школы сбежали?
– Не знаю… Но ведь откуда-то он узнал?
– Ты опять начинаешь? – нахмурилась девушка. – Осенью тоже все подозревал, подозревал. И что? Я ни в чем не виноватая оказалась.
– Осенью я сказал, что буду доверять тебе всегда, – взял ее за руку Битали. – И ты всегда будешь одной из нас, моим другом. А сейчас… Я просто размышляю.
– Я понимаю. – Генриетта пожала его ладонь в ответ. – Ты лучше ее за руку возьми. А то очнется, а вокруг камень и темнота.
– Что-то она не дышит совсем.
– После того как ты ее в ледышку обратил? – Вантенуа только головой покачала. – Пока не согреется, так и будет ни жива ни мертва. Главное, одной не оставлять. Возьми ее за руку, – повторила Генриетта, – пусть чувствует, что ты рядом.
– Может, ты?
– Я пойду оденусь. А то Эшнун Ниназович… – Девушка запнулась. – Иногда очень хочется его побить.
Битали послушался, взял ладонь Лилиан в свою, сел на край постели, терпеливо всматриваясь в ее светлое лицо.
– Если ее поцеловать, то очнется…
От неожиданности Кро чуть не вскочил, с трудом перевел дух:
– Анита, откуда ты здесь?
– Вообще-то Надодуха пришла проведать. – Рыжая отличница подошла ближе. – Но Сенусерт побежал одеваться. Он голенький такой забавный… такой медвежонок… что просто неприлично. А я посмотреть решила. Поцелуй ее, пока никто не видит.
– Зачем?
– Битали… – укоризненно покачала головой Горамник. – Она принадлежит водяным родам. У них так передается дыхание. Вспомни, как Лилиан наградила нас умением дышать в глубине? Так что верни ей долг. Подари дыхание. Я тебя не выдам.
– Почему я? Почему не ты?
– Ты все-таки как был неучем, так и остался! Потому что я девушка!!!
– А Надодух?
– Если ее Сенусерт оживит, я ему ухо откушу и к другому суровой ниткой пришью, для памяти. Да целуй же, дубина, пока нет никого! Я отвернусь.
Битали колебался всего пару мгновений. Рыжая отличница ошибалась редко, а поступок требовался не особо зазорный. И когда вдалеке послышались еще чьи-то шаги – решился, наклонился вперед, оперся левой рукой на край постели, правую завел больной под затылок, наклонился и крепко, поцеловал Лилиан в губы, пытаясь вдохнуть ее дыхание, как это случалось много раз при погружении в озеро и в реку, и отдавая ей свое.
