готовилась сказать ей Чаяна.
– Княже, не шути больше над нами, – взмолилась Велька, – я ведь знаю про озерского князя Ивеня Веренеича. Случайно… слышала, что дети говорили у колодца…
– Вот как, значит? Знаешь?.. – князь, у которого уже и морщины большей частью разгладились, опять нахмурился.
А Венко… он быстро подошел, позади встал, обнял Вельку за плечи, сжал.
– Все, люба моя, – шепнул. – А громче сказал: – Все, батюшка, довольно. Не судьба, значит. Ничего. Не захотели боги, чтобы на этот раз предсказанье исполнилось. А жену я себе выбрал, и другую тоже мне не надобно.
Вздохнул князь.
– Что ж. Так и быть. Благословляю вас, дети мои, Ивень Веренеич и Велья Велеславна. Жизни вам долгой и детишек побольше нам на радость.
И княгиня, улыбаясь, то же следом за мужем повторила.
Поклонились они князю с княгиней низко, как полагается. А смотрел он на них по-прежнему сердито.
Хотя… не на них ведь он сердился, тут другая причина какая-то…
Шум поднялся в палате, словно все разом выдохнули и заговорили. Вериложцы вот… те не выдохнули, так и стояли, с мест не двигаясь, будто ни глазам, ни ушам не веря: князь ведь благословил их княженку жить-поживать и детей наживать с каким-то странным босоногим парнем, которого их же воевода поймал как татя и силой сюда доставил, на княжий суд? Если это не бесчестье, то какое же оно, бесчестье, тогда?..
– Позволь, княже, тебя подарком одарить, – сказала Велька, – а то ведь не принесли сюда мои подарки. Хочу тебя хоть малость порадовать, отчего-то ты огорчен… – на княгиню она посмотрела виновато, потому что не по обряду это, но что же делать…
И Вереней, и Венко разом глянули на нее удивленно. Князь шагнул ближе. А Велька сдернула с руки рысье обручье, с поклоном подала.
– Это, княже, видишь ли, обручье особое, – сказала она тихо. – Я ведь огневкой была – может, ты слышал. Жар-птицей полетала немного. И там, в Нави или еще где… волшбу я творила с огневками, и они мне помогали, чтобы проклятье ваше снять. Совсем снять его никак нельзя, но это обручье его отменяет… тому, у кого оно на руке.
Взял Вереней рысье обручье, молчал. Лицо у него стало такое, словно тяжелым чем-то по голове князюшку ударили. Но точно не сердитое, нет. А Венко плечи Велькины сжал крепче, почти до боли.
– Вот так, значит, – пробормотал князь, – исполнилось все же… Спасибо, старшая невестушка, угодила, – и вдруг взгляд его веселым стал, шальным. – А кто сказал тебе, в чем проклятье? Откуда узнала?
– Я не знала. Этого и не нужно было знать для волшбы, княже.
– Вот как? Огневки, говоришь, тебе помогали, – князь улыбнулся, протянул обручье Венко, – на вот, сын, поезжай, проверь, какова обнова.
– Сжалься, батюшка, – вздохнул Венко. – Я много дней по лесам шатался. Последнюю ночь связанный в какой-то клети на жухлой соломе провел. По Велюшке моей вот соскучился. Хочу, чтобы и мою свадьбу сегодня пировали. Разве успею обернуться до утра хотя бы, если поеду? Раньше, позже чуть – какая разница?
– И то верно, – рассмеялся князь, обручье себе на руку надел, – тогда я поношу пока, сам и испытаю. Отдам ему потом, как же, – он хитро взглянул на Вельку, – помню я, что вторую ногу надобно мне беречь. Ты вот что, может, сведешь ему синяки-то с лица? – это он тихо совсем сказал, подмигнув. – Чтобы на пиру побитый не сидел. Наверное, сумеешь? Да, вено где там за княгиню молодую? – крикнул. – Несите!
Внесли большой сундук, поставили перед Воевной и Городеем, рядом с тем сундуком, что за Чаяну дали. Поклонился теперь сам князь. Сказал:
– Вот, боярин и боярыня, передайте от нас вено князю вашему Велеславу за его вторую дочь. Скажите от меня Велеславу: сокрушаюсь я, что мало даю. Если по справедливости платить, чтобы было мне не совестно, так у меня столько и нет. И рубаху последнюю добавлю – все одно будет мало, так что пусть простит.
– За кого же, княже, ты нашу меньшую Велеславну берешь? – спросила слабым голосом Воевна.
– А за старшего моего сына и наследника, озерского князя Ивеня Веренеича.
Это все Велька уже вдогонку услышала, когда Венко, обнимая, выводил ее из палаты.
По узкой лесенке они поднялись в горницу, и тут уж Венко сгреб ее в объятья и поцеловал.
– Ну вот, теперь уж ты моя, – шепнул он, – говорил тебе, что с князем договоримся, перечить мне он не станет, – и глаза его смеялись.
Снова стал было целовать, но Велька его оттолкнула, внезапно рассердившись, даже кулаками по груди ударила.
– Хоть расскажи мне теперь, что это все было? И зачем?
– Как, не поняла ты? – он удивился. – Предсказанье было прадеду еще, что проклятье может снять княгиня, которую муж будет любить больше жизни, и она выберет его всему вопреки, чтобы он хуже всех казался, а она все равно…
Она услышала: любить больше жизни…
– Как бы ты мне хуже всех показался? – удивилась. – Если ты мне люб?
Венко опять ее к себе прижал.
