– Велюшка моя… да я, как впервые тебя увидал… а ты меня все за ухом норовила почесать! – Он рассмеялся, в лицо ей заглянул. – Не сердишься на меня? Простила за обман? Видишь, я никак не мог тебе правду сказать, и клятва не давала, и надежда, опять же, вдруг ты той самой и окажешься. Хоть и смутная надежда.
– Что же, каждую княжескую невесту у вас так испытывали? – недоумевала Велька.
– Почти. И везут их издалека, и выбирают их женихи сами, по своей воле. А уж они их… не всегда. Всякое было. Я ведь боялся, Велюшка, что и ты вдруг старших послушаешь, о чести отцовской вспомнишь, о долге своем.
– А если бы?..
– Тогда ты одному из братьев бы досталась, а что было у нас с тобой, об этом бы и не вспоминал никто. Мне бы отец велел другую искать – вдруг бы с той больше повезло. Только вот… я решил уже, что отца не послушаю. Не отдам тебя никому из братьев. Так что была бы потеха еще хлеще, как стал бы я, босоногий, с отцом пререкаться. Так что спасибо тебе, умница ты моя… А пока дай тебя еще поцелую, пока никто не явился мешать… Сегодня ведь, как назло, день такой, ни на малость нас одних не оставят, до вечера на людях будем… А мне ты какую радость подарила, теперь смогу ходить куда хочу, и человеком оставаться! Мне ведь так хотелось бы просто оборотнем стать, они личину меняют, когда пожелают, а я и того не мог…
Поцелуи его, поначалу ласковые, все более жадными становились и горячими, Велька растворялась в них, вот немного, и закружит ее и понесет…
Ох, и зачем на ней этот убор драгоценный, звенящий, снять его совсем…
Как не с ними все это случилось. Со стороны взглянуть – то ли кощуна, то ли байка. Казалось даже, что дух переведешь – и опять что-то переменится. Страшно стало, а ну как Венко уйдет сейчас, и опять другое случится, им вовсе не нужное…
Боярин Мирята сунулся в горницу, отвернулся, закашлялся. Раньше бы Велька смутилась.
Да она и теперь смутилась, но перед тем с досадой глянула на несносного боярина.
– Прости, княженка… княгинюшка то есть, – вздохнул боярин, – княже мой, не обессудь, а не тем ты занят. В баню ступай, со вчера еще горячая. Оденешься пристойно. Повеселили людей, и будет. Накинь вот пока, – он держал в руках ворох одежды и сапоги.
– Делся бы ты куда ненадолго, Веденич? – попросил Венко. – И впрямь ненадолго, а?
– Да разве я не понимаю? – сказал боярин виновато. – Дело молодое. Но не тот час теперь. Отпусти его, княгиня. Теперь уж никуда не денется, – он кинул принесенное на лавку и, не сдержавшись, сказал с досадой: – Ты как попался-то этому дубинушке вериложскому? Как угораздило?
Горыныч ему давно не нравился.
Венко оправдываться не стал, только рукой махнул, сплоховал, дескать, чего говорить. А Велька представила, что ему на границе пришлось обличье менять, и одежду добывать где-то – красть, наверное. И как он оказался в человечьем обличье без всего, даже без завалящего ножа, а назваться и помощи просить нельзя – мало кто из кариярцев знает, в чем суть княжьего проклятья…
Невеселое проклятье у здешних князей. Она его чуть легче сделала, да не сняла. Останется с ее Венко та напасть. Им обоим теперь жить с этим.
Зато они теперь вместе будут. Хорошо-то как…
– Пойдем уж, Ивень Веренеич, – торопил боярин, – за столы скоро, весь город, почитай, поздравлять вас будет да медами угощаться, до потемок бы управиться…
– Погоди, Веденич. А ты сядь, – Велька толкнула Венко к лавке, – синяки уберу.
Собрала силу, привычно уже зажгла меж пальцев огонечек, гладила его по щекам, и таяли, исчезали бордовые пятна и царапины. В глаза Венко смотрела, в ясные, серые с прозеленью, ни у кого раньше таких не видала. Тот улыбался, морщился чуть, как от щекотки.
– Вытерпеть бы этот свадебный пир, княгиня моя. И ведь деться некуда, – шепнул он ей, вставая. – Обручье-то отдай, – вспомнил, – я его заслужил, у Касмета отобрал. То пока батюшке, а девичье твое лишь мне положено.
Мелькнула мысль, что она так и не спросила, как там вышло с Касметом. Может, после. Впрочем, об одном она и так догадалась, в голосе Венко ответ услышала, в его глазах увидела: нет больше на свете ни Касмета, ни его родичей. Только так и могло быть. Никто теперь не помянет, что была жена озерского князя замужем за оборотнем из рода Сараватов…
Сняла Велька обручье, надела на руку мужа.
– Вот, – сказала она, – навсегда. И если какая-нибудь озерница на тебя хоть посмотрит…
– Ты о чем это?.. – уточнил Венко, глянул весело, исподлобья, и поцеловал ее в висок, легонько совсем, незаметно от боярина. – Эх, съел бы тебя… вкусная ты… – шепнул, улыбаясь.
Боярин смотрел в угол и пыхтел, недовольный задержкой.
– Ничего… – Велька рассмеялась. – Навсегда, говорю.
Вот именно так – случилось что случилось, и навсегда.
Глава 25
Банные разговоры
Баня оказалась вчерашняя, не больно горячая, да и не было теперь времени на долгое банное баловство. Это вчера у Иринея и остальных, надо
