думать, на все времени хватило. Усмехнулся только Венко – сожалений у него ни о чем не было. Да и как тут жалеть? Только вспомнить, что было недавно в отцовской стольной палате, как изумлялись вериложцы, до сих пор небось не все уразумев, да как его Велеславна всю забаву поломала князю-батюшке, обо всем прежде времени догадавшись, – и губы сами в улыбке раздвигались.
– Ты рассказывай, что ли, княже, потешь меня старого да любопытного, – сказал боярин Мирята, перебирая в кучу сваленные у парной веники.
Говорил сурово, да, а в глазах веселье блестело – тоже доволен был донельзя.
Сбрасывая рубаху, вспомнил Венко, как неторопливо раздевался на берегу озерца, тогда, после их ночи, как сложил одежду на мостках – волхва потом заберет…
Рассказать? Ну, не все, а малость можно. Заговорил неторопливо. Вспоминалось больше, чем говорилось.
Уходить ему тогда не хотелось. Так не хотелось, что в груди тянуло почти болью. И ночь еще не совсем минула, первая ночь, после которой у него уже не любимая есть, а жена.
Пусть волхва из святилища пока не творила обряд, не выглядывала перед этим что-то ей одной понятное в чаше с водой, не просила милости к ним у богов, с чурами не говорила. И не снимала Велюшка с него сапоги, и не нашла там горсть светлых золотых монеток – на будущий достаток, на будущее счастье. Он не сомневался, что и так все это будет – и достаток, и счастье. Главное случилось, между ними решено все, и назад пути обоим нет, и незачем больше любе его опасаться слуг Огневой Матери. А ведь у кого-то, в иных семьях, это счастье великое – дочку Огневой Матери отдать…
Вельке от этого не было бы счастья. Потому что счастье ее с ним, и никто бы не убедил его в обратном. Если вот только…
Если только волхва в воде своей увидит, что Велья связана с Касметом из рода Сараватов, и чуры его, на совет призванные, подтвердят…
Последнее особо плохо.
Это, должно быть, возможно, если Касмет вернется домой и, как положено, пир справит свадебный и поминальный сразу, тогда и узнают родня его и чуры о новой жене, которую он взял не за тем вовсе, зачем обычно берут жен…
Не для жизни.
И будет на его руке Велькино обручье. И пошлет он вено и косу князю Велеславу, себе оставив прядей для колдовских дел – конечно, не может не оставить. Велеслав, наверное, и не сразу поймет, что за вено, за кого, от кого… Если вообще поймет. А может, волосы дочкины признает, или волхвы ему объяснят. Волхвы-то разберутся…
Мало сам Венко понимал в оборотневых свадебных обрядах. Не знал, сильно ли она привязана к оборотню одним обрядом, без свадебного пира и без введения в дом?..
Но ведь Касмет еще и сильный колдун.
Откупать у Сараватов невестку, заключать с ними какой-никакой ряд – не обрадуется этому батюшка Вереней Горятыч. И не сомневался отчего-то Венко, что если убить Касмета и обручье у него отнять, и косу обрезанную, то о прочем можно не печалиться: не посмеют Сараваты помнить о правах на вдову, которую даже не вводили в дом, не говоря уж о брачном ложе.
Значит, он убьет Касмета. И лучше бы теперь не медлить.
Вот сменить бы скорее обличье…
Он всегда завидовал оборотням, которые делали это по своей воле и когда им хотелось. Нет, ему приходилось ждать. Холодная озерная вода манила свежестью, и он, слегка разбежавшись по мосткам, прыгнул, подняв кучу брызг. При обращении, когда мышцы и кости скрутит мгновенной болью, холод боль эту смягчит… впрочем, князь озерский к этой напасти привык, сколько лет уже с ней мириться приходилось. Невмоготу ему было сидеть в своем уделе, все, что за границами чуровых земель, с детства манило его непрестанно. Отец не одобрял, но мирился. Венко ведь и за невестой мог бы сам в путь не пускаться, сидел бы и ждал, пока ему Чаяну привезут из Верилога…
И женился бы рано или поздно по совету отца на Чаяне или еще на ком, свою любовь так и не встретив.
Не сразу понял, как что-то мягко изогнулось в его руках, прильнуло… холодное. Отбросил от себя, растерянно вглядываясь, пытаясь понять – что?..
Девка-водяница. Озерница – озерная хозяйка. Красивая, полупрозрачная – берег сквозь нее виден. Да они все красивые, видал как-то, но издали. Но знать не знал, каково это – с ними обниматься. Холодные они, упругие, как струи водяные.
– Нравлюсь? – лукаво улыбнулась водяная девка.
– Нравишься, – согласился он, – только не пугай больше.
И тут настал тот самый миг, когда личина сменилась, зубы стиснуть пришлось, тело невольно дугой выгнулось, а когда дух перевел – тело уже оделось мохнатым черным мехом. Поплыл Венко к берегу, выбрался на сушу, отряхнулся, сел у самой воды, не сводя глаз с водяницы, – не скажет ли еще чего?
Водяница на него смотрела с интересом. Подплыла, обняла его, чмокнула в нос.
– Доброго тебе пути, княже.
Он фыркнул, потряс головой, она отплыла и засмеялась.
Да, она про него знала. Вода знает все… волхвы так говорят.
– Жаль, не успел меня поцеловать. За это я бы сказала тебе про оборотня, куда он направляется, – смеясь, продолжала озерница. – Расскажу, только
