отскочили в сторону.
Под ногами Вельки лежала странная вещь – два серебряных по виду узорчатых флакона, маленьких, с палец, плотно закрытых, их горлышки соединяла цепь толщиной со шнурок и в локоть длиной.
Хозяйка реки отдарилась.
– Спасибо, Быстрица! – крикнула Велька, помахав рукой волне, и в последний раз услышала серебристый смех и голос:
– Доброй дороги тебе! И помни, ушам не верь! Услышишь! Догадаешься!
И как же это она услышит, если ушам верить не станет? О чем догадается?..
Велька положила подарок на ладонь, все ее окружили, рассматривая.
– Ох, красота какая, заморская работа никак, – вздохнула Воевна, – ну, ответный подарок это хорошо, Огнявушка, не серчает на нас река. И ты ее задобрила, умница, хоть нам по ней и не плыть, а кто знает? Там брод еще впереди.
– А что она тогда сказала-то тебе? – поинтересовалась Любица. – Мы ведь не слышали ее, тебя только.
– Чтобы я ушам своим не верила и глядела, куда надо, – сказала Велька нехотя, – как это понять, не знаю. А лучше объяснить она не может, вода тайну хранить обещала кому-то.
Все переглянулись и, похоже, тоже ничего не поняли.
А дареные флаконы Велька подвесила к поясу, они там оказались к месту.
Наверху их дожидались. Пока Велька с помощью Любицы и Малки переоделась в сухое и пришла к скатерти, Чаяна уже сидела с Воевной на своем обычном месте, возле нее – Велемил, а на коленях у нее лежала свернутая из свежей бересты чашка со спелой земляникой. Велька едва присела, как и на ее коленях оказалась такая же чашка, полная ягод, а от кого угощенье – она и увидеть не успела, только рука мелькнула. Вроде знакомая рука… широкое серебряное обручье знакомое. А у сестры, сидящей напротив, светлые и ласковые только что глаза вдруг потемнели.
Велька быстро обернулась, увидела лишь спину в льняной рубахе, голос услышала веселый, громкий…
Он не присел рядом, не заговорил и не оглянулся ни разу. Но это был Ириней.
Глава 10
Вопросы и ответы
Примелькалась Вельке дорога. Лес кругом целый день. А конца дороги, если уж не лукавить, она не ждала и приближать не хотела. Там – свекор со свекровью, люди чужие, пир свадебный, и жизнь совсем другая пойдет и непривычная, и один из четырех княжичей ей мужем станет. И от этого никуда не деться. Страшно?..
Страшно ли, нет, а неуютно как-то. И хорошо, что путь долгий, можно ехать и знать, что не скоро еще и Карияр, и все то, чего не миновать.
А не думать об этом, конечно, нельзя.
Она и думала – иногда. К княжичам присматривалась – кто из них?..
Точно не Ириней, раз тому суждено Чаяну в жены взять. Держался Ириней все так же поодаль, заговаривать больше не пытался. Видно, догадался наконец, как это на княжну действует. И вообще, непонятно, с чего он к Чаяне переменится, что случиться-то должно? Любопытно даже. Но как о суженом, Велька о нем думать не могла. Хотела его в братья – вот братом и будет.
Велемил? Да он, похоже, кроме Чаяны и не видел никого. Вельке даже жаль его было, тоже ведь не позавидуешь, он Чаяну любит, а та – его брата. И брат ей сужден, а вовсе не он, не Велемил! И все равно ей, княженке, он не жених. Если только не принудят обоих…
Яробран? Тот соперничать пытается с Велемилом за Чаяну, но не так настойчив. На Вельку тоже поглядывать стал, разговаривать. Велька мимоходом что спрашивала – отвечал обстоятельно. А как-то земляники принес из леса им обеим, последней, душистой, сладкой – и где только взял? Они с боярынями и девками не раз пробовали искать неподалеку от полуденной стоянки и ничего не находили.
Горибор? Этот на сестрицу-княжну внимания как будто совсем не обращал. Держался рядом с Иринеем, но от Вельки не отворачивался. Иногда ей казалось, что разглядывает он ее внимательно, с любопытством даже.
Так что же, Горибор или Яробран? Ох, странно-то как. Смешно и представить. Лучше пусть дольше, как можно дольше тянется путь их до Карияра! Спасибо княгине-матушке, что не позволила короткой дорогой ехать.
Велька мыслями такими ни с кем не делилась, так что боярыня Любица даже выговаривать принялась. Отвела в сторонку, на пенек усадила и строго начала:
– Что ты, милая моя, все в землю глядишь? Тебе суженого выбирать, обручье отдавать. Сама подумай, не каждой такое выпадет, чтобы выбирать, а ты теряешься! Глупая прямо, всему учить надо! Погляди ласково да улыбнись, и любому понравишься! Тебе-то кто больше мил? – понизила голос боярыня, огляделась.
– Все равно мне, – призналась Велька, – пусть сестра вон выбирает.
Любица даже руками всплеснула.
– Ну говорю же, глупая! Судьба ее решается, а она на сестру кивает. В таком деле каждому свое, милая моя! Да, тать лохматый? Вот скажи ей,
