Прошлую ночь вот они в шатре спали, и охрана стояла, и Волкобой растянулся у входа. Разве только ворожбой всех одурманить…
А нынче-то! Она ушла из избы, а никто и не заметил, можно было у всех спящих половину волос отстричь! А ведь Воевна обычно чутко спит, половица скрипнет – она слышит…
Как будто поворожил кто, Вельке спать не позволил, а других усыпил крепко!
Любица беспокойно наморщила лоб и кинулась звать Воевну. Та пришла, тоже постояла, хмурясь, потом вдруг побелела лицом и села на лавку, уронив руки на колени, запричитала тихо:
– Да что же это? Ох, чуяло мое сердце. Не уберегли тебя, Огнявушка, горлиночка моя. Да как же?..
– На мне и заговоры защитные, и обереги. Может, и обойдется, – попробовала утешить ее Велька, – да и труднее меня ворожбой сгубить, чем еще кого-то!
Воевна только руками махала на такие никчемные доводы.
– Эх, девка, умеючи и не таких, как ты, со свету сживали!
На это возразить было, конечно, нечего.
Боярыня сняла с шеи собственный оберег-лунницу, надела на Вельку.
– Сохранит, может, Матушка Макошь тебя от невзгод, только на нее и уповаю. И Даруна ведь обряды творила, и милость ее обещала! Может, обойдется? Ты-то сама ничего не чувствуешь пока?..
Велька только головой покачала – нет, ничего! И не стала говорить боярыне, что предсказывала ей самой волхва, тогда еще, перед сговором. Ничего хорошего вроде. А если вспомнить? Зло от жар-птиц, и не только…
Но что жар-птицам до ее волос?
На этот раз с отъездом задержались. Уж неизвестно, что объяснила Воевна боярину Миряте и воеводе, но они прониклись и встревожились. С каждой женщиной в обозе, что с боярыней, что с челядинкой, Воевна отдельно переговорила. И с Чаяной тоже. Ее она спросила, не видала ли боярышня, кто мог покуситься на косу сестрину, и не подозревает ли кого в этом злодействе? Сама при этом так смотрела пристально, как будто ответ не услышать хотела, а на лице увидеть. А что там разглядела – никому не сказала.
Чтобы старшей не мешать, Велька с Любицей вышли на крыльцо, и та спросила, глядя, как кмети коней седлают:
– Для какой ворожбы волосы нужны, а, Огнявушка?
Тайны в этом не было никакой. Да Любица и сама наверняка знала, какая это может быть ворожба!
– Много для чего пригодились бы, – пожала плечами княженка, – и чтобы меня присушить, так, чтобы от любви света белого не видела. И чтобы извести, и чтобы силу мою на что другое пустить. А можно мою силу понемногу брать, ее надолго хватит, а я и не пойму ничего. Многое сделать можно. Да только чтобы со мной справиться, сильный колдун нужен. Говорю же, защищена я. Кто-то не очень умелый сам пострадает.
– Хорошо бы, если так, – вздохнула Любица.
А Вельке подумалось, что, может, это вовсе и не хорошо. Может, всем им плохо будет, если этот неумелый пострадает. Лучше бы уж ничего не было. Сплести действенную ворожбу правильно не так и просто, скорее, ничего не выйдет, ни правильного, ни случайного. Вот это и было бы лучше всего.
Ириней прошел мимо крыльца, поклонился им мимоходом, чуть улыбнулся Вельке. А потом он двинулся дальше, в ту сторону, где возле своей лошади стояла Чаяна, что-то ей сказал, мимо проходя, потом вдруг вернулся и заговорил с княжной, ласково ей улыбаясь.
Любица повернулась к Вельке:
– Ты видела, Огнявушка?
– И что же? – пожала та плечами.
– Да он же на нее раньше и не глядел!
– Может, передумал? Жениться решил? Наверняка того, кто на Чаяне женится, князь Вереней наградит как-нибудь. Да она и сама хороша.
– Это да, – согласилась Любица задумчиво, – только скажи, Огнявушка, ты не делала ей приворота? Так, на всякий случай спрашиваю.
– Нет. Чурами клянусь. И не спрашивай больше, никому я никогда приворотов не делала.
– А зелье если?
– Нет у меня такого. Много всяких есть, а такого нет. Бабка готовила, бывало, я никогда. Да чего там того зелья? Действие его недолго, хоть какого, пока поишь – с тобой парень, что за охота всю жизнь его опаивать? Надолго только приворотная ворожба привяжет. Да брось, Любушка, почему сразу зелье да ворожба? Помнишь, что руны сказали?
– Помню, как же. Да ведь без причины… сама знаешь.
– Да мы просто причину не знаем, не нашего она ума дело!
Велька точно знала и то, что творить ворожбу Чаяне не по силам. Если она такое и затеяла, то просто ничего не выйдет. Если только…
Да нет же, это было бы уж слишком. А что Ириней с Чаяной говорит да смотрит на нее ласково – так мало ли! И руны ведь то же обещали!
Немного времени спустя Ириней сам посадил Чаяну в седло, оттолкнув Велемила. А Велемил, побледневший, играл скулами, смотрел несчастно, но
