огненную эту, побережет нам дорожку, договорятся, чай? Доедем!
Вечером до старого Велесового святилища добрались и жертвы принесли, и вроде принял их владыка лесной и подземный благосклонно. И у многих стало на душе спокойнее.
На следующий день утром, заплетая княженке косу, Малка со вздохом сказала:
– А до чего сладко земляникой пахнет в лесу!
– Так ведь отошла уже земляника? – удивилась Велька. – И когда это ты успела в лесу побывать? Одна, что ли? Ну, говорили же…
– Да я тут, рядышком. А пахнет, вот верьте мне, так, что прямо голова кругом.
– Другими какими ягодами, может? – заметила боярыня Любица, которая, конечно, была тут, перебирала ленты в Велькиной шкатулке. – А может, просто поздняя тут земляника, бывает ведь.
Что пахнет именно земляникой и ничем другим, они убедились, когда умывались над ручьем. Ветер чуть подул из леса – и запахло, сладко так, упоительно.
– Чувствуешь? – повернулась княженка к Любице.
– Да, – та удивленно оглядывалась, шаря глазами по траве, – надо же…
– Вот бы набрать? А, Любушка? Одни не пойдем.
– Ну да, дружину возьмем у воеводы – и по ягоды! – хмыкнула боярыня.
– А то и так с нами не дружина! – рассмеялась Велька.
Дружина не дружина, а десятка два кметей широким кольцом окружали стайку женщин и девушек, что отправились к ручью да по окрестным кустикам. Держались поодаль, конечно, но никому чужому не подойти.
– Пойдем поглядим, – потянула Велька Любицу, – немного, вон туда, на ту полянку! – идти дальше она бы и не стала.
На полянке земляники не было.
Лес кругом стоял яркий, по-утреннему звонкий и радостный, солнечные пятна лежали на траве, и голова кружилась от пряных лесных запахов – трав, цветов и земляники, да, именно ее! Хотелось дышать глубоко, и смеяться, и идти дальше в лес вдоль ручья… казалось, что там ждет что-то необычайное, дивное, и бояться нечего, потому что только добром и светом был наполнен сегодня лес…
– Оттуда ветер, – Велька показала вдоль ручья, – поглядим? Немножко совсем?
Она огляделась, убедившись, что люди были кругом, со всех сторон доносились голоса, мелькали яркие одежды женщин.
– Пойдем, – нехотя согласилась Любица, – вон до тех деревьев, не дальше.
Земляники и там не было.
– Ну, дальше не идем, возвращаемся, – решила Любица, и Велька со вздохом послушалась.
А так хотелось бы посидеть тут, у ручья, помолчать, слушая только этот привычный, любимый лесной гомон, который и не шум вовсе, и целый век можно его слушать – не надоест. Дома, в Сини, она могла хоть на полдня, хоть на день в лес одна уйти, и никто бы не перечил. Когда была жива бабка, та всегда знала, где Велька, если надо было – находила сразу. А когда осталась княженка одна, все домашние привыкли уже не беспокоиться попусту.
– Возвращаемся, – Любица решительно повела ее обратно, – и без ягод обойдемся, и так ты у меня ягодка, а в Карияр приедешь, там небось сластей тебе наготовлено да орешков в меду всяких, надоест лакомиться! – приговаривала она. – Ну ты к Горибору-то пригляделась, ягодка, может, улыбнешься ему раз-другой? Знаешь, а ведь и Яробран тоже хорош! Он точно моложе, так и ты меньшая дочка. Он добрый будет муж, покладистый, вот увидишь.
– Надоела ты мне, Любушка, ну как банный лист! – смеялась Велька. – Погляди сама, я им не нужна никому.
– Да ты ведешь себя так, что им и подступиться боязно! А вообще, в чем дело, дорогая моя? Иногда так смотришь… Тебе хоть когда кто нравился уже? Может, до сих пор о ком вздыхаешь, оттого тебе и женихи не надобны?
– Скажешь тоже… – Велька покраснела, отвернулась.
– Да с тебя станется! А как иначе такое понимать? Глупенькая, – она понизила голос, – да многие, бывает, нравятся, и что с того? Замужество – другое совсем. Если о каждом, с кем на Купале переглядываешься, ведь год тужить… Такого добра возами считать!
– А ты откуда знаешь? – встрепенулась Велька.
– Я-то? – хихикнула Любица. – Я и не знаю, да вот ты сама призналась! Влюбилась в кого на эту Купалу?..
Велька потупилась, покраснела.
– Да не страшно, – Любица ее обняла, – потом весело будет вспоминать. Если развела вас Лада с тем парнем, значит, не он твоя судьба. Вот с мужа сапоги снимешь, и все былое уйдет.
– У тебя все ушло? – не удержалась Велька. – Вовсе никогда оборотня своего не вспоминаешь?
И пожалела, что не удержалась, потому что разом потемнели синие глаза боярыни. Но все же Любица ответила:
– Он моим никогда и не был, лишнего не выдумывай.
– А нас Лада и не развела вовсе, – как само сорвалось с Велькиного языка, – он тут… то есть в ту же сторону едет, с тем обозом, что нас обогнал, –
