Я выдвинул стул и сел. Я машинально отметил тот факт, что ножки стула утяжелены — наверное, без этого с непривычки можно было слишком сильно за него потянуть и отправить в полёт в здешней низкой гравитации.
— Джейк Салливан, — сказал я, протягивая руку.
— Малкольм Дрэйпер, — представился он. Я заметил таффордское кольцо у него на указательном пальце правой руки, но из-за своего дальтонизма не мог различить, красное оно или зелёное; но это и не важно, я же не собирался делать ему предложение. Своё собственное я оставил дома; не думал, что оно может мне понадобиться здесь, среди всех этих стариков. В прошлом мне приходилось обходиться без секса два года кряду, хотя и не по собственному выбору, и у меня не было секса ни с кем с той единственной замечательной ночи с Ребеккой в канун Нового года. Так что я не сомневался, что смогу обойтись без секса те несколько лет, что мне остались до того, как синдром Катеринского убьёт меня или спровоцирует выполнение завещания о жизни. Конечно, мой таффорд был зелёным, по крайней мере, так мне говорили, что означало, что я гетеросексуал. Правда, исходя из своих успехов с женским полом я иногда начинал подозревать, что продавец воспользовался моей цветовой слепотой и всучил мне таки красный.
— Рад познакомиться, Джейк, — сказал Малкольм после того, как мы пожали руки.
— Малкольм Дрэйпер, — повторил я имя, которое он назвал. Что-то оно мне напоминало. — Я не могу вас знать?
На лице моего собеседника возникло обеспокоенное выражение.
— Вы федерал?
— Простите?
— Агент одной из моих бывших жён?
— Нет. Простите. Я не собирался…
Лукавая улыбка.
— О, конечно же, нет. Шутка. Некоторые люди могли обо мне слышать, да. Я был дершовицким профессором права и гражданских свобод в Гарварде.
— Точно! Точно! Громкие дела. Та лаборатория, где изучали приматов, верно?
— Да, это был я. Положил конец вивисекции высших приматов на территории Штатов и их незаконному удержанию.
— Помню это дело. Вы молодец.
Он добродушно пожал плечами.
— Спасибо.
— Вы не выглядите таким уж старым, — сказал я.
— Мне семьдесят четыре. Я бы мог ещё заседать в Верховном суде… не то чтобы чернокожий либерал имел шансы быть туда назначенным в ближайшие… да вообще никогда.
— Гмм, — сказал я, не найдя лучшего ответа. — А вы перед ним когда-нибудь выступали?
— Перед кем?
— Верховным судом. Американским, разумеется. Сам-то я канадец.
—
— Ну-у… — сказал я.
— Но, возвращаясь к вашему вопросу, да, я выступал перед Верховным судом. В последний раз в деле «Мак-Чарльз против Масланковски».
— Так это были вы?
— Да.
— Вау. Горжусь знакомством, мистер Дрэйпер.
— Малкольм, пожалуйста.
Он выглядел таким бодрым, что я не мог поверить в его скорую смерть.
— Так вы… вы сюда в гости приехали?
— Нет, нет, я здесь живу. Я тоже переместил своё сознание. Полноправный Малкольм Дрэйпер по-прежнему занимается юридической практикой на Земле. Впереди ещё множество битв и множество юных умов, из которых нужно сделать юристов, а я уже слишком устал этим заниматься. Доктора сказали, что я запросто протяну ещё лет двадцать, но я больше не чувствовал в себе сил трудиться так же усердно и дальше. Так что я ушёл в отставку сюда — и теперь они говорят, что при здешней малой тяжести я смогу прожить и
— Тридцать лет…
Он посмотрел на меня, но тактично удержался от вопроса. Интересно, каково это юристам — иметь возможность задавать любые неприятные вопросы, неважно, насколько прямые и личные, в зале суда, но воздерживаться от них так же, как все остальные, за его стенами. Я решил, что нет причин скрывать это от него.
— Я, вероятно, здесь лишь на короткое время.
