– Вы закончили обсуждать?
Эммори наградил меня взглядом, Зин ухмыльнулся.
– До Пратимас пять дней, ваше высочество, – сказал он. – Вряд ли мы увидимся до тех пор, поэтому постарайтесь, пожалуйста, не высовываться и не впутываться в лишние неприятности.
– И вам того же. – Я в шутку отдала честь, но неожиданно зевнула. – Спокойной ночи, джентльмены.
– Спокойной ночи, ваше высочество. Приятных снов.
Глава 22
– Мэм?
Я кивнула стюарду, и она проворно налила в мою кружку еще чаю. Мать покачала головой, со вздохом прижав руку к животу.
– Я наелась, Хана. Скажите Олизи, что ничего вкуснее он еще не готовил.
– Да, мэм. Ему будет очень приятно услышать это.
Она поклонилась и вышла. Мы с матерью остались сидеть в молчании. Мы были совершенно одни – даже наши экамы остались снаружи, – но молчание не было неловким.
Зин уехал три дня назад. Три дня, заполненные бесконечными встречами, совещаниями, заседаниями и ритуалами Пратимас… Впервые в жизни я наслаждалась этими ритуалами – в первую очередь потому, что они давали передышку между встречами. Сегодня я посетила несколько тщательно выбранных частных домов, зажгла там лампы и обменялась подарками с хозяевами. Эммори и Биал не позволяли ни матери, ни мне отведать поднесенных нам угощений, пока мать не напомнила им сварливо, что все равно умирает. Дальнейшее напоминало сцену из комедии – наши экамы дружно сканировали угощения. Попробовав их, мать отдала остатки мне, кивнула и улыбнулась.
Так много времени я не проводила с матерью с тех пор, как ее короновали. Это было одновременно горько и приятно – так, что слезы наворачивались на глаза в самые неподходящие моменты. Экспериментальное лечение доктора Ганджена, по-видимому, работало. В последние несколько дней мать оживилась, ее состояние стало стабильнее, а сама она – очень похожа на ту, какой была до коронации.
Понимая, что это ненадолго, я пыталась проводить с ней как можно больше времени. Самым трудным был первый день: мы – каждая по-своему – пытались преодолеть отчуждение, исследуя прошлое и настоящее и стараясь найти общий язык, но результаты получились смехотворные. Я думаю, это и сняло напряжение между нами.
Мать зевнула, нарушив тишину. Я допила свой чай и встала.
– Мне нужно идти, а вам отдохнуть.
Она протянула руку, я взяла ее.
– Иногда я думаю, это хорошо, что ты так изменилась. Ты была так похожа на отца, я не уверена, что сейчас смогла бы вынести это. – Она грустно улыбнулась. – Спокойной ночи, Хейли.
– Спокойной ночи, мама.
Поцеловав ее, я направилась к двери.
У дверей в мои покои меня ждала Альба.
– Простите, мэм. Я понимаю, что уже поздно, но не могу ли я побеспокоить вас?
– Давай, а в чем дело?
Подождав в стороне, пока телохранители не проверят мои покои, я вслед за Альбой вошла внутрь.
– Я проверяла вашу почту, мэм, в основном чтобы отсеять ненужное. Я передаю вам все то, что вам имеет смысл читать.
– Не стоит извиняться, Альба, читать мою почту – твоя работа. Так в чем дело?
– Поначалу я выкинула это, но за последнюю неделю вам их пришло уже около пятидесяти.
– Пятидесяти чего?
– Пятидесяти одинаковых писем. Поначалу их было немного, но потом они все прибывали и прибывали…
Альба в смущении заерзала, и я не смогла удержаться от смеха.
– Ради костей Шивы, женщина, что там такое, в этих письмах? Картинки с голыми мужиками? Я не думаю, что тебя так уж смутили бы угрозы моей жизни – их наверняка приходит не меньше дюжины каждый день.
– Нет, мэм, ничего такого. Просто это очень странно.
– Хорошо, давай посмотрим. Выведи их на экран… хотя я думаю, Эммори уже в курсе? – Альба кивнула и вывела сообщение на дальнюю стену. Я взглянула и громко расхохоталась. – Етит-твою, Хао, задница этакая!
Белые буквы на черном фоне гласили: «В. сожалеет насчет П. Ты должна мне 100 кредитов».
– Вы знаете, от кого это?
Эммори изо всех сил пытался не проявлять интереса, но у него ничего не вышло.
