безопасности нужно обсуждать и со мной! – Но, прежде чем мы приступим к обсуждению, хотелось бы выпить чаю. – Я встала и отправила Стасе сообщение. – Позвольте мне одеться. Встретимся в гостиной.
– Конечно, ваше высочество.
Оба поклонились и направились к двери.
– Эммори.
Он остановился в дверях. Рука его соскользнула с плеча Зина.
– Ваше высочество?
– Давай согласимся, если ты не думаешь, что это чересчур опасно. Кто-то убил моих сестер. Мы понятия не имеем, кому можно доверять, и врагам разумнее всего продолжать попытки убить меня.
– Они не убьют вас.
Я уже поняла, что, когда Эммори говорит в таком тоне, да еще сопровождая это тихим гортанным рыком, спорить с ним не стоит. Но я и не собиралась – просто мне действительно не хотелось умирать.
Отчаянно захотелось сбежать – как можно быстрее и дальше. Мне вовсе не хотелось становиться императрицей. Хотелось проснуться от этого страшного сна – в безопасности, в объятиях Портиса. Но сбежать я никак не могла. Не могла оставить смерть сестер неотомщенной. Значит, нравится мне это или нет, придется стать императрицей.
Боги, помогите нам…
Церемония, о которой так непринужденно говорил Эммори, оказалась возжиганием светильника в дворцовом храме. С этого начиналась череда праздников, последним в которой был Пратимас, и зажечь светильник мог только член императорской фамилии. Это единственный светильник, который будет гореть в ночь на Пратимас, как маяк во тьме, напоминающий, что свет победит, невзирая ни на что. Перед самой зарей в утро Пратимас люди зажигают свои светильники, чтобы разбудить солнце. Это волшебное зрелище – начиная от дворца, вдоль каждой улицы, на крыше каждого здания зажигаются огоньки. Я слышала, что на некоторых планетах Империи зажигают летучие фонарики и отпускают их ввысь, но своими глазами никогда такого не видела.
И все это начинается со светильника в храме. Если мать не может его зажечь, это придется сделать мне.
Конечно, можно было предоставить это Ганде, но при одной мысли об этом у меня начинало чесаться между лопаток. Пока что – спасибо ее плотному расписанию – мне не приходилось терпеть ее присутствие, а когда ее дела станут моими, если только мне будет позволено что-то решать, велю вышвырнуть ее из дворца, чтобы никогда больше не видеть.
Наш план, как и многие другие, рассыпался в прах, едва столкнувшись с реальностью. Мы обсудили возжигание светильника, и я готовилась к целому дню непрерывных встреч и совещаний, но тут смати разразился сигналом вызова. Мать…
– Доброе утро, мама.
Взгляд ее был относительно ясен, но пальцы, поправлявшие волосы, заметно подрагивали.
– Хейлими, ты опаздываешь на завтрак.
– А мы вместе завтракаем?
– Ты же настаивала. Если для тебя так важен завтрак в семейном кругу, со мной и кузиной, ты могла бы, по крайней мере, прийти вовремя.
Она раздраженно вздохнула и дала отбой. Я негромко выругалась.
– Мэм?
Стася замерла с прядью моих волос в руке.
– Кончай с этим поскорее и найди мне зеленое сари. – Взглянув на черную блузу и штаны, я подняла взгляд к потолку. – Оказывается, я опаздываю к матери на завтрак. Альба!
Альба немедля явилась на зов.
– У меня назначен завтрак с матерью?
– Нет, мэм, у вас назначена встреча с главами профсоюзов.
– Передай им извинения за задержку. Понятия не имею, сколько все это может продлиться.
Альба закусила губу.
– В этой одежде, ваше высочество?
– Я уже опаздываю. Если буду еще и переодеваться, все это неизвестно чем кончится. – Я подняла руки, Стася обернула меня в сари, и я с улыбкой приняла у нее свободный край. – Эммори, мы опаздываем на завтрак. Идем.
– Слушаюсь, ваше высочество.
«Это Ганда подставила меня, Эмми. Сказала матери, будто я хочу позавтракать с ней, хотя это неправда, – беззвучно сообщала я ему, шлепая по коридорам босиком. – Она постоянно выкидывала такие штучки – из чистой вредности. И клянусь, если ты сейчас скажешь, что у меня паранойя, я сломаю
