– Она примирится с этим, Эммори. Он спас мне жизнь, и я не собираюсь увольнять его только потому, что получила при этом царапину. Следуя такой логике, я должна вышвырнуть вон большинство из вас. – Теперь я доверяла своим телохранителям и не хотела двигаться дальше без них. Однако картинка, сложившаяся в голове, не радовала настолько, что я снова выругалась. – Так, значит, вот почему я не знаю никого из ее охраны, верно?
Вокруг матери совсем не было знакомых лиц, и я сама удивилась, насколько это встревожило меня. Когда она схватила меня за плечи, я видела страх в ее глазах. Мать была больна и совершенно одинока, и я представления не имела, как ей помочь.
– Подозреваю, что так, ваше высочество. Биал заменил Вена после крушения.
– Очень удачно.
– Он был в малом списке.
Отведя взгляд в сторону, я поморщилась. У каждого экама имелся «малый список» – список доверенных людей, достойных заменить его в случае его гибели при исполнении обязанностей. Учитывая, что Вен доверял очень немногим, я подозревала, что его список состоял всего из одного человека.
– Это не значит, что я должна ему доверять. Вен погиб, возможно, Биал и организовал это.
– Троих телохранителей на замену тем, что погибли вместе с Веном, выбрал Биал. Потом либо он, либо императрица заменили остальных телохранителей одного за другим. Она очень больна.
– Значит, это уже паранойя… – Я с трудом удержала слезы. Вспоминать маленькую девочку, чья мама внезапно превратилась в императрицу и оставила ее одну, было совсем не к месту. – Мать сказала, что не доверяет никому вокруг, – сообщила я. – Эммори, я знаю, что космическое безумие неизбежно ведет к паранойе, но в тот момент она не выглядела больной. Наоборот, мне показалось, что это было единственным просветлением с тех пор, как я вернулась. Это непонятно.
– И что вы об этом думаете, мэм?
– Не знаю. Что-то здесь не так. – Я покосилась на море. – Но не пойму, что именно.
В отчаянии я покачала головой, присела на корточки, уткнувшись взглядом в блестящий серый песок, сняла перчатку и погрузила в него палец. Холод обжег кожу, будто тысяча мелких осколков стекла, но даже боль не смогла отвлечь меня. Я не могла понять, что меня беспокоит.
В тот миг просветления в голосе матери было столько отчаянной мольбы, что мне показалось, будто в грудь вонзили нож и пару раз его провернули. Она оставила всякую надежду выжить и верила только в меня, в непутевую дочь, которая раз за разом подводила ее.
Эммори присел рядом, не прекращая наблюдать за окрестностями, постоянно держась начеку в ожидании возможной угрозы.
– Не слишком много пищи для размышлений.
– Знаю. Прости.
Я подняла глаза. Лицо Эммори, как всегда, было непроницаемо, но я знала, что все сказанное будет взвешено и проанализировано со скоростью и точностью, доступной только сыщикам.
Но было и кое-что еще – тень беспокойства в его глазах. Она-то и придала мне смелости открыть перед ним душу. Он был последним, что связывало меня с Портисом, и если даже с ним не быть откровенной…
– В толпе на возжигании светильника я видела старого друга. – Я сглотнула. – Там был Таз. Я заметила его как раз перед тем, как появились стрелки.
Это признание было подобно обоюдоострому мечу. С одной стороны, Тазерион Бентон Шиван был моим лучшим другом и тем человеком, за которого мать хотела выдать меня замуж. С другой – если бы она только заподозрила, что он из Апджа, то совсем не была бы в восторге от нашего брака.
– Не знаю, что он там делал. – Увидев, что лицо Эммори омрачено подозрениями, я поспешила добавить: – Но его не было среди нападавших.
– Я не верю в совпадения.
– Я тоже, но он не направлял на меня ствол. И, когда началась стрельба, был ошеломлен, как и все вокруг. – Я отряхнула песок с рук. – Думаешь, это глупо – защищать мужчину, с которым не виделась двадцать лет?
– Я думаю, – сказал Эммори, тщательно подбирая слова, – что вы поторопились сбрасывать Апджа со счетов – ведь вас так долго не было. Их цели известны, ваше высочество. Вся их пропаганда последний год вертелась вокруг того, чтобы отстранить от власти вашу мать.
– Он помог мне найти убийц отца, разве Фенна не говорила? – Я сменила тему с безжалостным пренебрежением, которое может себе позволить только член императорской фамилии. – А с матерью у нас были нормальные отношения – до тех пор, пока ее не короновали. И даже после этого, при всех ограничениях, принятых при дворе, мы неплохо ладили.
Разговаривать с Эммори об Апджа я была не готова. Тем более рассказывать ему, что сестра влюбилась в одного из их лидеров и что мы обе были замешаны в их дела до самого моего побега.
– Все стало плохо после того, как погиб отец. Я стала какой-то… – я глубоко вдохнула, – неуправляемой.
– Я помню день его гибели, и я смотрел видео. Вы держались с поразительным хладнокровием, ваше высочество.
– Он заставил меня уйти. Я должна была остаться с ним до самого конца, – хрипло призналась я, смаргивая слезы. – Я боготворила его, и меня страшно раздражало отношение к нему других людей. Даже после всего, что он совершил, для всех он остался только мужем императрицы. – Я сама удивилась, с
