– Догадываюсь, вам есть что порассказать, – сказал он.
Есть. И кое о чем я не рассказывал. До этого момента.
Существовал ли когда-нибудь тот единственный реальный Куан? Человек, я имею в виду.
Если и существовал, то он остался неуловимой фигурой, затерявшейся в рядах тех армий, которые сражались от его имени и создавали его идеологию. Безусловно, должен был существовать настоящий Куан, но подозреваю, что он был свергнут своими бесчисленными преемниками. Возможно, как предполагала Сью, каждому Хронолиту был необходим свой Куан. «Куан» стал чем-то большим, чем имя для пустоты в сердце урагана. Король не родился. Да здравствует король.
После смерти Эшли в конце прошлого года мне пришлось перебрать ее вещи. Глубоко в коробке со старыми документами (истекшими купонами на пайки, декларациями о доходах, пожелтевшими просроченными уведомлениями от коммунальных служб) я нашел свидетельство о рождении Адама Миллса. Самое поразительное состояло в том, что второе имя Адама, как оказалось, Куинн, но Эшли никогда мне об этом не говорила.
Но, думаю, это уж точно самое настоящее совпадение. По крайней мере, именно так мне хочется думать. Я уже достаточно стар, чтобы самому выбирать, во что верить. Во что мне хватит сил поверить.
Тем летом Кейт оставила Дэвида дома и присоединилась ко мне в Бока-Ратон, такой вот незапланированный отпуск. Мы не виделись с декабря – с похорон Эшли. В Бока-Ратон я отправился спонтанно: захотелось увидеть Стартовую площадку, пока я еще мог путешествовать.
Сегодня все говорят о послевоенном восстановлении. Мы как больные в терминальной стадии, получившие чудодейственное лекарство. Солнце кажется солнечнее, мир (какой он есть) в нашем полном распоряжении, а будущее бесконечно прекрасно. Нас всех ждет неизбежное разочарование. Но, надеюсь, не самое страшное.
Есть некоторые вещи, которыми мы по праву гордимся – например, Стартовой площадкой в Бока-Ратон.
Помню, во время событий в Портильо Сью Чопра настаивала на том, что технология манипулирования Калаби-Яу породит целый ряд более долговечных чудес, чем Хронолиты. («Я говорю о путешествии к звездам, Скотти: это действительно возможно!») И Сью, как обычно, была права. У нее было обостренное чувство будущего.
Мы с Кейт медленно поднимались по длинной набережной на обзорную площадку, с которой открывался вид на стартовую платформу, огромную конструкцию в форме полумесяца, окруженную стеной из армированного стекла.
Кейт взяла меня под руку – во время долгих прогулок мне нужна помощь. Мы разговаривали, но не о серьезных проблемах. Это же был отпуск.
Многое изменилось. Прежде всего, конечно, я потерял Эшли. Она умерла от внезапной аневризмы в конце прошлого года, оставив меня вдовцом. Но мы с ней прожили вместе много прекрасных лет, несмотря на лишения военного времени и финансовые кризисы. Я постоянно скучаю по ней, но Кейтлин я об этом не говорил. Не говорили мы и о ее матери, вышедшей на пенсию и жившей относительно безбедно в штате Вашингтон; или об Уите Делаханте, который проводил последние годы в государственном жилье в окрестностях Сент-Пола, осужденный на двадцать лет домашнего ареста и общественных работ за подстрекательство к мятежу. Все это было в прошлом.
Сегодня мы верили в возможность будущего.
Смотровая площадка была заполнена детьми, школьная экскурсия приехала посмотреть на очередной беспилотный запуск. Зонд стоял на своей пусковой опоре в полумиле от нас, словно синий драгоценный камень, высеченный из глетчера.
– Время – это пространство, – рассказывал гид. – Если мы можем контролировать одно, то сможем контролировать и другое.
Сью наверняка возразила бы против слова «контролировать». Но детей такие мелочи не волновали. Они приехали, чтобы увидеть зрелище, а не послушать лекцию. Они болтали, нетерпеливо переминались с ноги на ногу, прижимали руки (а некоторые и носы) к стеклу.
– Они не боятся, – удивилась Кейтлин.
Они даже не удивились – по крайней мере, не так чтобы сильно – когда зонд Тау Кита стал медленно подниматься над своей опорой, словно по волшебству, и бесшумно заскользил вверх. Думаю, на них произвело впечатление, что такая тяжелая громада уносится, словно воздушный шар, в безоблачное небо Флориды. Самые впечатлительные могли испытать благоговейный трепет. Но испуганными они, конечно, не были.
Они так мало знали о прошлом.
Я хочу, чтобы они не забывали. Чего наверняка хотят все ветераны. Но они забудут. Конечно, забудут. Их дети будут знать о нас еще меньше, а дети их детей едва смогут нас себе вообразить.
Так и должно быть. Невозможно остановить время. Этому научила меня Сью (и Эшли, по-своему). Вы можете сами отдаться течению времени. Или оно поглотит вас.
Это не такая уж горькая правда, как кажется, – по крайней мере, не в такой ясный солнечный день.
– С тобой все в порядке? – спросила Кейтлин.
– Все хорошо, – ответил я. – Просто немного запыхался.
Мы прошли долгий путь, а день был жарким.
Примечания
