Что ж, противостоять колдовству — весьма полезная способность. Жаль, что я не задумывался о ней раньше.
— А ты, Фосто, не поведаешь мне, где обучился так драться? — после недолгой паузы спросила чародейка.
— Отчего же? Я не так скрытен, как ты. Меня с детства обучал этому лучший фехтовальщик вольных городов. Видишь ли, я когда-то был настоящим аристократом, но несчастная любовь и месть вынудили меня покинуть родные края и стать бродягой, торгующим коврами.
Алабель с прищуром смотрела на меня. Энрико качал головой из стороны в сторону — мол, как же ты надоел со своими историями. Я лишь улыбался.
На следующий день мы покинули пределы леса. Я с облегчением провожал взглядом его опасные чертоги. Если придется возвращаться в Мальдион, я ни за что не выберу этой дороги. Ибо очень давно я не испытывал подобного отчаяния, как той ночью перед ведьмовским костром.
Стали чаще встречаться поселения, поля и сторожки. Люди занимались своей рутинной работой. Земледельцы Гелетии мало чем отличались от земледельцев других стран. Тот же труд с рассвета до заката, те же повинности. Разве что овощи на рынках иногда попадались диковинные. Земля здесь была плодороднее, чем в Мальдионе.
Через пару дней мы заехали в город, где жил скульптор, друг Мартина. Я продал его лошадь, при этом бессовестно воспользовался способностями Алабели, чтобы завысить цену. Она оказалась весьма смышленой девушкой. И храброй, потому что не побоялась применить свой дар в Гелетии. Я стоял поодаль и наблюдал, как полноватый ремесленник расстается со значительной частью содержимого кошелька. Все прошло гладко. Заночевали мы на постоялом дворе вне города. Фортуну стоило иногда трясти, но не насиловать.
Благодаря дорожным табличкам мы подсчитали, что до Мески осталось шесть-семь дней пути. Провизии хватало, так что мы решили не ночевать в деревнях и придорожных гостиницах, а поберечь деньжата до столицы. Там и отдохнуть славно можно, и поторговать, как в последний раз. Кто знает, может, и не придется нам топать до северного моря.
Меска — это больше, чем столица непримечательного королевства. В свое время там была резиденция одного из величайших императоров Нардарии — Хантала Третьего, прозванного Светлым. Насколько я помню, не за цвет волос. Наследие замечательных правителей древности не исчезает бесследно: Меска славилась богатством, красотой строений и величием стен, дворцов и храмов. Золотишка там было в избытке.
Но не только о торговых делах задумывались отважные путешественники. Во время пути я все чаще стал замечать особенные взгляды, которыми Энрико одаривает миловидную чародейку. Когда мы решили искупаться в реке, естественно, отдельно друг от друга, парнишка весь извелся, пытаясь разглядеть сквозь камыши голое тело Алабели. Глядя на такое безобразие, я абсолютно не сомневался, что в Сараксе девица могла и не применять магии. Обойтись одним жалостливым взглядом.
В один из дней, когда обработанные поля вновь сменил лес (скорее, даже роща), а небо посерело от туч, у нашей повозки отвалилось колесо. Я в это время лежал на коврах, недалеко от Алабели, и неожиданный удар борта о землю застал меня врасплох. Мы с девицей сшиблись лбами. Я вскочил и закричал:
— Стой, Энрико, тяни поводья!
Повреждение оказалось не то чтобы серьезным, но в полевых условиях исправить его без инструментов было непросто. Я кое-как поставил колесо на место, вбил клин, но надежность ремонта вызывала справедливые опасения. Мы поехали очень аккуратно, стараясь избегать выбоин и рытвин. Предстояло лишь добраться до какого-нибудь поселения. Я был уверен, что незначительная проблема не сильно нас замедлит. Но я не учел того, что последнее время нам чертовски везет на приключения.
Крик о помощи услышала Алабель. При всей своей чуткости, я улавливал в роще лишь шум листвы и порывы легкого ветра.
— Кто-то в беде, — сказала она.
— Я ничего не слышу. Брось, тебе мерещится.
— Нет, надо остановиться. — И не успел я возразить, как наша спутница выскочила из повозки. Делать нечего — я побрел за ней.
Чем дальше я продирался сквозь кусты, тем больше убеждался в том, что Алабель была права. Поначалу я принял этот звук за необычный крик далекой птицы, но стоило пройти пару десятков метров, как я действительно разобрал чей-то зов о помощи.
Первой к нему подскочила Алабель. Это был молодой и рослый рыцарь, лежащий среди гнилых стволов и лесного мха. На нем были дорогие пластинчатые доспехи и сюрко с гербом. Синий грифон на белом фоне. Белый фон, правда, был сильно запачкан, но главная причина плохого самочувствия рыцаря крылась в ином — из-под его шлема виднелись засохшие ручейки обильно сочившейся по лицу крови. На самом шлеме была приличная вмятина, которой не заработать простым падением с лошади. Кто-то саданул его по башке чем-то тяжелым. Других повреждений на доспехах не было.
Рыцарь увидел склонившуюся над ним Алабель и произнес еле слышно:
— О, мой ангел. Я умираю?
Та принялась его успокаивать, а я сокрушенно вздохнул и закрыл лицо ладонью. Не доехать нам до Мески спокойно.
— Надо снять шлем, — пробормотала чародейка.
Рыцарь вдруг завозился и увидел меня. Пытался протестовать:
