это устроит. В противном случае она отсечет ему яйца.
К центру владений Хамвольдов мы добрались перед самым вечером. Остерат представлял собой небольшую, но хорошо укрепленную крепость на живописном холме, окруженном полями, деревнями и рощицами. С высокого донжона местность наверняка просматривалась на десятки километров во все стороны. Судя же по тому, что на домики простых жителей можно было смотреть без содрогания, деньжата у Райнера водились.
Замковые ворота были отворены. Нас остановил скучающий сержант в длинной кольчуге и шапеле. Узнал, что везем. Тут же его скука развеялась, а шапель от излишней спешки слетел с головы. Он со всех ног бросился в замок, созывая врачей, пажей и прочих слуг. Райнера положили на носилки и отнесли в покои.
Он успел дать все необходимые распоряжения по поводу нас, так что в гостеприимстве нам не отказали. Накормили, обеспечили уход лошадям и нашли плотника, который тут же приступил к решению проблем с колесом повозки. Камердинер заверил нас, что возимое имущество и оружие будет в полной и безусловной сохранности. Я очень надеялся, что уже на следующий день мы выдвинемся в путь.
Нам выделили помещение для сна: одно на двоих с Энрико и отдельную гостевую комнату — Алабели. Ее покои были гораздо ближе к пиршественному залу, чем наши. Кто бы сомневался.
— Что думаешь о нашем приключении? — спросил я у Энрико, когда дневное светило уже покинуло небо и его место заняла полная луна.
— Об этом, — он окинул взглядом низкий свод комнаты, — или о лесном?
— О лесном кошмаре я стараюсь не вспоминать. Что думаешь о Райнере?
— Что он напыщенный и подозрительный пустозвон.
— Правильно, но выказывать это в той или иной мере не следует. Будь вежлив. Мы здесь гости, а хозяин слишком честолюбив. По крайней мере, на вид. Почаще вспоминай свою Гиону, и все будет хорошо. Алабель — это Алабель. Она преследует свои цели. Ей можно доверять хотя бы потому, что она выручила нас из беды, хотя имела все возможности понаблюдать за нашими корчами и агонией. Но доверие должно ограничиваться только тем, что она не желает нам смерти. Все остальное — ее мир, неподвластный нам. Понимаешь?
Энрико угрюмо кивнул. Я потрепал его за плечо и отправился к своей лежанке.
Меня разбудил стук в дверь. Это была молоденькая служанка, которая принесла нам чан с теплой водой и просила через полчаса спуститься в зал к завтраку. Я поблагодарил ее и лукаво подмигнул. Она засмущалась, но меж тем успела бросить любопытный взгляд на Энрико, который зевал и потягивался перед открытым окошком.
«Побриться, что ли? — подумал я и почесал бороду. — К черту!»
Внизу нас уже ждали. Рядом с пустующим креслом главы стола сидела мать Райнера Бригитта. С ней я имел случай познакомиться вчера. Весьма холодная и властная особа. Она была одета в темное шелковое платье и причудливый головной убор, как бы дополнявший сложную прическу. Умело пользовалась макияжем, так что был совершенно не очевиден тот факт, что Бригитта на несколько лет старше меня.
Через один стул от хозяйки замка сидела Алабель. Наверное, то был знак уважения, поскольку некие родственники Бригитты в количестве семи человек сидели гораздо дальше от нее. Нам с Энрико выделили места напротив остальных. Оно и лучше.
— Присаживайтесь, дорогие гости, — с едва заметной улыбкой произнесла Бригитта. — Райнер пока не может присутствовать с нами, но он еще раз велел передать, что высоко ценит помощь, которую вы ему оказали, и искренне благодарит вас. Восхвалим Первозданного и приступим к пище!
Это было самым долгожданным пунктом в ее короткой речи. На столе стояло множество блюд, один вид которых из сытого сделает голодного: фазаны под соусом, рагу из овощей, жареный сом с перцем и бобами и много другого, чего простой крестьянин в глаза никогда не видел. Все это понеслось в мой желудок с угрожающей скоростью. Думаю, мой аппетит немного удивил госпожу Бригитту, так как она сказала:
— Это лишь завтрак. На сегодняшнем пиру все будет богаче. Будет открыто лучшее вино пятилетней выдержки. Кстати, из Мальдиона.
Я чуть не поперхнулся, но вовремя протолкнул застрявший в горле комок пищи глотком душистого пива.
— Какой пир, простите?
— Пир в честь моего сына Райнера и его спасителей. В вашу честь.
— Я вам так благодарен, но, не примите за грубость, нам пора ехать. Мы и так сбились с пути.
На лице Бригитты не дрогнул ни один мускул:
— Это лишь один день, не больше. Завтра мы вас отпустим, снабдим едой и другими припасами для дальней дороги.
— Я бы и рад, но…
— Мой сын предугадывал такой ваш ответ. Он слезно просил, чтобы вы не отказывались. Если вы не будете присутствовать на пиру, люди сочтут Райнера неблагодарным. Это даст повод для слухов и сплетен. Соглашайтесь, прошу вас. Алабель ответила согласием.
Энрико робко поглядел в мою сторону. Я переглянулся с ним и пожал плечами:
— Что ж, примем за честь.
А хотелось сказать совершенно противоположные вещи. Ох уж это гелетианское гостеприимство! Можете валить хоть в преисподнюю, но для начала улыбнитесь на публику, дабы благородные люди даже не подумали про хозяев плохо.
