…целительницам не позволят вернуться к конкурсу. Наградят. Объявят благодарность, быть может, вручат медали, но…
…несправедливо, но безопасно. Будь Себастьянова воля, он бы вовсе сей конкурс прикрыл, однако же придется довольствоваться малым.
Новая гостиная от прежней отличалась разве что цветом обивки. Те же зеркала, те же диванчики, козетки, креслица, расставленные будто бы в беспорядке, та же раздражающая позолота и вычурная лепнина… и смотрят с потолка на Себастьяна пухлые младенцы с луками, улыбаются, подмигивая, дескать, нам-то отсюда видней…
…но кто?
Проклятие серой гнили – это не шпилька в нижних юбках и даже не толченое стекло, в пудру соперницы подсыпанное. Серая гниль – медленная мучительная смерть…
Ей повезло, что целительницы распознали…
Остановили.
Не побоялись коснуться пораженной, пусть и зная, что хельмовы проклятия сильны и хватает их не только на проклятого… сразу трое, если девушки слабы… а они слабы, Аврелий Яковлевич говорил, что дар есть, но на многое его не хватит.
– Надеюсь, это печальное событие не испортит вам настроения, – сказал пан Зимовит, обведя притихших красавиц, старательно изображавших скорбь и недоумение, взглядом. – Мы очень сожалеем, что панночка Мазена стала жертвой проклятия…
Замолчал, ожидая вопроса.
– Кто ее… проклял? – Иоланта заговорила отчего-то шепотом.
– Не знаю, милая панночка, но всенепременнейше выясню. Полагаю, она принесла проклятие с собой… – Пан Зимовит кивнул, точно эта только что пришедшая на ум версия всецело его устраивала. – Естественно… принесла с собой. У Радомилов множество врагов…
…и королевский род – из их числа, хоть бы вражда эта скрыта под льстивыми уверениями в вечной дружбе и любви.
– И мне горестно, что мишенью для них стала бедная панночка… у меня лучшие целители… мы все будем молиться о ее выздоровлении.
В этом Себастьян не сомневался. А вот остальное… и не он один, кажется, понимал, что его превосходительство – нет, не лгут – слегка искажают факты во избежание паники. Эльфийка нахмурилась, но, к счастью, промолчала.
Волшба творилась уже в гостиной.
Та самая, с душком гнили… от кого исходила?
От Мазены Радомил, но и понятно: на нее направлено было проклятие. Вывели самую родовитую и… опасную? Если прав Евстафий Елисеевич и колдовка вознамерилась очаровать королевича, то панночка Радомил – конкурентка. Древней крови. Сильной.
Слишком знатной, чтобы размениваться на такие глупости, как конкурс красоты, но…
…Радомилам закрыт путь ко дворцу, а если бы Мазене случилось попасть…
…встретиться с королем или королевичем…
…устоял бы он против взгляда ее? Того самого, затягивающего, ведьмовского? Против глаз, которые не бездна, но бездонные Полесские озера, что пьют солнечный свет, наполняясь им до краев, меняя цвет, маня…
Себастьян вздрогнул и отогнал воспоминания.
И вправду опасна… кровь на кровь отзывается, так говорят.
А колдовка умна. Но которая? Все были на виду. И значит, проклятие принесли уже подготовленным, спрятанным. Во что?
В швейную иглу Ядзиты? В нюхательные соли Иоланты, флакончик с которыми она не выпускает из рук? В сложное витое ожерелье Габрисии? Или в веер Богуславы? Ах, до чего мерзотная, до чего скользкая ситуация… и ничего-то с нею не поделаешь…
…произошедшее привело Евдокию в замешательство.
Проклятие?
Серая гниль? О нет, с серой гнилью ей довелось сталкиваться на Острожских рудниках, в которых маменьке предлагали выкупить пай. И Евдокия самолично отправилась с инспекцией.
Семнадцать ей было.
И сама себе она казалась умудренной жизнью, опытной… наивной, и наивности этой хватило, чтобы спросить, чем же таким сладко-яблочным, душным пахнет в воздухе. Ей запах этот показался неуместным среди угольно-дымной вони серы, камеди и каменной пыли, которая висела в воздухе, и дышать приходилось через платок.
Смрад паленой кости.
Конского, человеческого пота… грохот и муть, когда само солнце, пусть и висевшее здесь низко – крупное, желтое, – казалось тусклым, как старый медень.
– Серая гниль, панночка, – ответил сопровождающий. Его приставили к Евдокии, чтобы не вышло беды, потому как женщина, пусть и одетая в мужской костюм, да с револьверами, да с троицей охранников, но все – женщина.
