– Лихо, прогуляемся…
– Куда?
– К кустам…
– Звучит нехорошо… не то чтобы я тебе не верил, братец, но нынешний твой облик внушает некоторые подозрения, – говорит и ухмыляется во все зубы, от же Лишья тать.
Себастьян вцепился в братову ручку и, хлопнув веером по груди Лихослава, за собой увлек.
– Дело есть…
– Ну, если дело…
Поклонники конкурсанток уже изрядно общипали розы. И из-за поредевшего куста просматривалась лужайка с шатрами и шутами, королевским оркестром, его величеством, каковое изволили придремать, и оттого оркестр играл тихо, едва ли не шепотом…
– Объяснишь? – Лихослав скрестил руки на груди. Смотрел он не то чтобы зло, скорее уж раздраженно. И устало. И выглядел, признаться, в свете дневном погано. Лицо землисто-серое, щеки запавшие, с короткою светлой щетиной. Под глазами тени, и сами эти глаза будто бы красною нитью прошиты.
Запах опять же переменился.
Нет, прежний, но… но другой.
– Ты чего? – Лихослав шарахнулся. – Целоваться я с тобой точно не стану! Извращение полное!
– Стой смирно.
Не нравились Себастьяну эти новые ноты. Будто бы псиною тянет… или нет, собачий запах не вызвал бы такого раздражения, да и пахнут они иначе, а это… серое… волглое… старая шкура звериная… и еще кровь, но самую малость.
Гнильца проклятия…
– Лихо, ты ничего мне рассказать не хочешь?
– А ты?
– Я первым… первой спросила.
– Проклятие подцепил. – Лихослав поскреб щеку и пожаловался: – Расти стала, что дурная… только сбрею, а она опять… и жесткая такая…
– Что за проклятие?
– Петля на сердце. Полковой наш пропустил, вот она и… и вот только в обморок не хлопнись, панночка!
– Не хлопнусь, – мрачно произнес Себастьян и сел на траву. Леший с ним, с платьем и с приличиями… петля на сердце… да Себастьян о таком только слышал.
А тут Лишек.
И ведь не признался бы… молчал… ходит под петлею, а туда же, храбрится, ничего-то, мол, серьезного. А Себастьян ему еще когда говорил, чтоб бросал дурное… нет же ж, вбили в пресветлую Лишекову голову, что он один за всех в ответе… и не только в этом дело, но еще в том, что на Серые земли он Себастьяновыми стараниями сунулся.
– Да не спеши ты меня хоронить. – Лихослав присел рядом. – Поживу в Познаньске, делами займусь… год-другой, и само развеется. Я ж его не чувствую даже. А как ты понял?
– Поняла.
– Поняла, – поправился Лихослав.
– По запаху… и выглядишь ты, братец, препаршиво. Тебе б в деревню на эти год-два…
…Себастьян догадывался, что истинный срок куда поболе.
– Отправлюсь. Разберусь с одним… дельцем и отправлюсь… а ты-то куда… влипла?
От уж точно, влипла, по самые кружева.
– Я… за конкурсом этим приглядываю… прости, многого не расскажу… клятва… Евстафий Елисеевич в курсе… ну и Старик, само собою…
– Генерал-губернатор?
– Полагаю, что да. А вот его высочество… – Себастьян сплюнул на маргаритки. – Вздумалось ему меня осчастливить…
– Счастлив?
– Будешь ржать, нос сверну.
– Не надо! – Лихослав пощупал переносицу. – На неделе мне уже сворачивали.
– Кто?
– Да… одна ваша… красавица… мне поручили приглядывать за нею, чтоб куда не вляпалась… в общем, я так понял, что Матеуш решил тебя… того…
