Смотреть.
Слушать.
Рассказывать… о нет, не о папенькиных делах, а о… Богуслава засмеялась, испугав дуру-горничную, которая после визита Агнешкиной подруги и так ходила точно спросонья.
– Панночка? – робко спросила она.
– Все хорошо, – с улыбкой ответила Богуслава.
Все и вправду складывалось замечательно…
…уже к вечеру в дом явился гонец с известием, что Жемойтислава Терныхова, получившая венец от Познаньского воеводства, приболела. И болезнь ее такого свойства, что об участии в конкурсе и речи быть не может… и высокая честь – представлять воеводство Познаньское – выпала Богуславе.
А уже там, на конкурсе… все просто.
Смотреть. Слушать.
Во славу Хельма.
С Аврелием Яковлевичем Себастьян столкнулся в управлении полиции, и ведьмак, подняв трость с массивным набалдашником в виде совы, поинтересовался:
– Куда?
Набалдашник уперся в грудь, а янтарные глаза совы нехорошо блеснули.
– Туда? – Себастьян указал на дверь, за которой ждала если не полная свобода, то всяко относительная, которая, чувствовал, вот-вот выскользнет из рук. – Колдовка объявилась… приворот и жертвоприношение. Есть адрес, но…
– Пошли. – Аврелий Яковлевич повесил трость на сгиб руки, и Себастьяна, словно опасаясь, что он сбежит, под руку подхватил.
– Куда?
– Туда, – передразнил он.
– Но вы…
Аврелий Яковлевич, следовало сказать, в управлении бывал редко. И по пустякам, навроде этой вот колдовки, ведьмака не тревожили, благо имелись иные специалисты.
– Что я? – Аврелий Яковлевич взмахом руки отпустил коллегу, который против этакого произволу возражать не посмел. – Я, к слову, мил друг Себастьянушка, за тобой…
– Может… не надо?
– Надо, дорогой, надо…
– Так ведь… все вроде хорошо…
Новое обличье Себастьян продержал шесть часов без особых на то усилий и продержал бы еще больше, но в гостиничном нумере было скучно. Себастьян, пока сидел, трижды испил чаю с подгоревшими кренделями, изучил подробнейшим образом «Дамский вестник» позапрошлогодней давности и даже выбрал себе премилую шляпку с лентами и хризантемами. Подивился тому, сколь вредоносны куриные яйца для столового серебра, а само серебро, напротив, полезно, но не для яиц, а для кожи… потренировался надевать чулки, чтобы шов ложился ровно… пришил оторвавшуюся оборочку и полдюжины мелких бантов к рукаву, потому как тот же «Дамский вестник» утверждал, что банты-де – в большом уважении…
В общем, провел время с пользой.
Но в ближайшем будущем эксперимент повторять был не намерен. Ему покамест и в собственной шкуре очень даже неплохо жилось. Однако ж разве Аврелию Яковлевичу дело есть до чужих желаний? Он поправил шляпу с широкими полями и атласною лентой и произнес:
– Так что съездим за этой твоею колдовкой, развеемся… а там уже ко мне…
Предложение это Себастьяна насторожило, а тон, которым оно было сделано, и вовсе вызвал опасения. О жилище ведьмака в управлении ходили слухи самые разнообразные, но все, как один, недоброго свойства.
– Зачем?
– Чаи пить, Себастьянушка… с баранками… Ну что ты на меня смотришь-то так? Не обижу… во всяк случае, постараюсь.
Обещание вдохновляло.
Аврелий Яковлевич влез в полицейскую пролетку и, оглядевшись, вздохнул:
– Ничего-то не меняется.
Он провел ладонью по обшарпанному боку, втянул запах: воска, старой краски и винного духа. Последнему взяться вроде бы и неоткуда было, однако же он возникал, сам собою заводясь во всех пролетках без исключения, и не выветривался никак.
Еще воняло кошатиной.
И конским навозом.