– Я знаю. Потому его, пенёк, и изображаю. Вот!
Видел-то я нормально, но вот когда подкрутили лампу и стало ярче, всплыл минус – боль от яркого света. А ведь свет керосинки совсем не ярок. Летнее полуденное воронежское солнце всяко посильнее будет. И что мне делать? В этом мире существуют солнцезащитные очки?
Громозека обещал что-нибудь придумать.
Собрали военный совет и совещались до рассвета. Я был рад, что с моим отсутствием не случилось катастрофы. Это приятно. Значит, у меня хорошая и надёжная команда. Можно и дальше изображать лихого казака. Вынес благодарность Мельнику, утвердил его как командира маневровой группы резерва. Тут же заменив название.
– У немцев есть понятие «кампфгрупп» – боевая группа. От роты до группы армий. Вот и пусть будет наш подвижной резерв боевой группой Мельника.
Всё было обговорено, проработали несколько схем действия в предстоящем бою. На том и разошлись.
И тут немец начал.
Воюю вслепую. Первая атака
На разогреве у них была авиация. С противным воем по небу носились «лапотники», прошлись пушками и пулемётами, бросили бомбы. После сброса бомб включились наши зенитки. Минут пятнадцать продолжались в небе танцы самолётов и трассеров. Нам удалось ссадить с неба одного «лапотника» и подвесить чёрный дымовой хвост ещё одному. Самолёты ушли на запад. Зенитки сразу же двинулись на запасные позиции.
В дело вступила артиллерия врага. Молотили долго, основательно и довольно точно. Блин, эти стреляют лучше, чем немцы в Москве прошлой зимой! Ну, есть объективная причина – мы на этой позиции вторые сутки, пристрелялся немец. Появились первые убитые и раненые. Одно радовало – не долго долбили.
А потом показались танки. Сразу и много. Без разведки. Опять же, мы тут вторые сутки, что разведывать-то?
Ребята из рембата (прям в рифму) принесли мне трофейные мотоочки. С затемнёнными стёклами. Нормально. Хоть видеть смогу. Ещё и солнце не взошло, а мне уже и глаз не раскрыть – слепит. Надел. Прикололся сам над собой: я – Риддик. Смешно же. Жаль, никто не оценит. Ну, не знают они актёра Вин Дизеля и его персонажа.
Я прильнул к стереотрубе, считать танки. Ничего не вышло – в очках фокус сбивался, без них – засвечивало. Приказал Громозеке пересчитать немцев. Потом поймал себя на мысли, что мне-то из спортивного интереса, а многие реально сейчас колечко руками держат. Чтоб позора не допустить.
– Связь мне. Общая волна, чтоб все слышали. Весь полк.
Подали трубку.
– Всем внимание! Говорит Медведь! Итак, братья, настал момент истины! Перед собой вы видите врага, что стёр в пыль все государства Европы. Да, они поставили раком народы Европы. Но мы не Европа! Мы – русские, мы – скифы! И сегодня весь мир и вы сами поймёте, кто мы – люди с большой буквы «л», или грязь под немецким сапогом. Тот, кто не струсит сегодня, не побежит – тот победит! Помните главное – этих зверей мы уже били. Вчера били, зимой били, и сегодня – побьем! Каждому пехотинцу, что сегодня сожжет танк – медаль, за три танка – орден. Пушкарям за три танка – медали всему расчёту, за пять – ордена. Ребят, не щёлкайте хлебалами, их всего двадцать восемь штук, на всех не хватит! Удачной охоты!
А потом обратился к начштабу:
– Всё пучком?
Тот долго смотрел на меня, потом вздохнул, кивнул. Вполне его понимаю: вид у меня ещё тот – голова в жёлто-зелёных бинтах стрептоцидовых, очки эти нелепые. Я подошёл к нему и вполголоса сказал:
– А я, вот, – Громозека, блин, прицепилось твоё «вот», – больше боюсь не танков, а самолётов. Смотри, как эти «коробки» идут. Они нас втягивают в перестрелку, наши огневые обозначаются, прилетают «лапотники» и перемешивают наши «Единороги» с землёй.
– Да, так они всегда и делают. Но «Единорог» не просто пушка. Будем маневрировать. Ложных огневых заготовили, запасных. И морячки нам помогут. От их снарядов такая муть поднимается – дымовая завеса не нужна. Смотри сам.
Над головой прогудело что-то совсем несуразное. И ка-ак жахнет квартетом, аж земля под ногами подпрыгнула.
– Ни фига себе! – я радовался как ребёнок. – Вот это да!
Перед нами встали дыбом четыре огромных куста земли. Пылевая пурга заметалась меж немецкими машинами. Спустя минуту – ещё четыре разрыва.
– Блин, чувствую себя, как у Христа за пазухой!
Справа в трубку кричал корректировщик, кроя неведомых командоров трехэтажными витиеватыми, но без матов, выражениями. Всё как и положено на флоте.
– Не спеши так радоваться, – ответил начштаба, – все танки целы.
– Это даже хорошо, нам больше достанется. Главное, пехота заменжует, заляжет, отстанет. Без пехотного прикрытия танк уязвим.
Я не мог с КП разглядеть сквозь муть стёкол этих очков поля боя. Знал по докладам, что там стоят сожжённые во вчерашнем бою танки и бронемашины,
