Усмешка тьмы

Прежде чем я возвращаюсь к чемодану, мужчина, ответственный за бланк, говорит:

– Могу ли я еще раз взглянуть на ваш паспорт, сэр?

– Боже мой, а сейчас-то что не так? – едва не плачу я. Наверное, целесообразно просто протянуть им документ, не задавая лишних вопросов, но мое терпение на исходе. Коллеги обступают мужчину и глядят в бланк, пока он что-то сверяет. В конце концов следует вердикт:

– Сэр, это не ваша подпись.

– Посмотрел бы я на ваши подписи после того, как вам пришлось бы тягать тяжелый чемодан, от которого какая-то проклятущая бестолочь оторвала на хрен ручку! – почти ору я и выхватываю бланк, чуть не порвав его. Заштриховав свою первую подпись, я ставлю новую – чуть более усердную. – Вот, съешьте, – в голосе у меня плещется гнев. – Видите? Похоже же? Это я. Я и никто другой.

Трое дуболомов во все глаза рассматривают фотографию, и душу мою скребет подозрение, что сейчас они заявят, что и лицо в паспорте – не мое. После паузы, достаточной для объявления очередной задержки рейса, хранитель документов возвращает документ:

– Следуйте за мной, сэр.

– Куда? Ради всего святого, что за глупости?

Лица мужчин приобретают унылые выражения, выглядящие до жути идентично.

– Я провожу вас через таможню, без задержек, – говорит тип с бланком.

– А, ну… извините. – Тут мне взаправду становится неловко.

Когда я выхожу за ним из комнаты для допросов и иду по зеленому таможенному коридору, стараюсь катить чемодан перед собой, пару раз даже пинаю его случайно. За перегородкой в зале ожидания встречающие размахивают табличками с именами пассажиров. Я оглядываю их – но своего имени, конечно же, не вижу. Часы над нашими головами напоминают мне, что до выступления Марка – всего несколько часов, и свое недовольство я вымещаю на эскортирующем меня офицере:

– Неужто нужно было так долго морочить меня за то, что я не совершал?

– Я бы не сказал, что вы совсем ничего не совершили, сэр.

– Но это ведь не преступление. Это не идет вразрез с законами страны, в которой я был.

– В некоторых странах допускается поведение, которое мы бы назвали педофилией. Но это не означает, что вы избежали бы судебного преследования, вернувшись сюда. Теперь, если вы извините меня…

Наконец-то, выдыхаю я про себя.

Свидетели смотрят на меня из-за перегородки так, будто подслушали слова офицера – и поняли их далеко не так, как мне бы понравилось. Я качу чемодан перед собой – едва сдерживаясь от того, чтобы таранить любого, кто посмотрит на меня неправильно, – и тут осознаю, что мое унижение видели не только чужаки. В первых рядах встречающих я вижу знакомые лица, явно настроенные на серьезный разговор: Уоррен и Биб Хэллоран.

34: Здесь места дряхлым нет

К тому времени как машина покидает стоянку, я начинаю думать, что Хэллораны приняли обет молчания. Когда Уоррен открывает-таки рот и благодарит дежурного за пропуск за территорию аэропорта, решаюсь подать голос и я:

– У кого-нибудь тут есть телефон? Мне нужно ненадолго.

Биб поворачивается неспешно – так, словно не желает глядеть на меня.

– Мы-то думали, ты теперь живешь в достатке.

– Свой я оставил дома.

– Дома?

– У Натали.

Я ожидал острот с ее стороны – но услышал что-то совсем уж неожиданное:

– Дай догадаться. Тебе нужно позвонить адвокату.

– Нет, в банк.

– Даже спрашивать не хочу зачем, – говорит Биб, но тут же нарушает обещание: – Вот только не говори, что у тебя проблемы с деньгами.

– Все решится, если я поговорю с ними.

– А в чем проблема? – интересуется Уоррен.

– Какой-то идиот заблокировал мой счет.

– Лучше проверь свой аккаунт, прежде чем слать им жалобу, – говорит он и вручает Биб свой мобильник – видимо, для того, чтобы она передала его