Шимазе ресторация.
— Я дядюшке и отбил олограмму… слышал про олограф? Нет? Воздушники придумали… интересная штучка, правда, затратная, но оно того стоит. Я тебе покажу… и представь мое удивление, когда ответ получил!
Ульрих, не прекращая говорить, кинул монетку расторопному слуге, который отворил дверь перед дорогим гостем.
Пахло…
Ароматическими палочками и еще лилиями, розами белыми, розами алыми.
Дорогое место. Не для таких, как Ричард. Ковровые дорожки. Столики, что крохотные, на двоих, что массивные, тяжелые. Скатерти накрахмаленные с серебряным шитьем. Хрусталь. Столовое серебро.
Прохлада не по сезону, и значит, потратился хозяин на погодный кристалл.
— Эй, несите… что у вас сегодня? — Ульрих швырнул перчатки на столик, и они исчезли, словно по мановению руки. Ополоснув длинные пальцы душистой водой, однокурсник снизошел до меню. — Суп из раковых шеек…
— …он мне не нравится, — прошелестело в ухе Ричарда. И в кои-то веки некромант испытал к духу симпатию. Ульрих не нравился и самому Ричарду.
Руки Ричард мыл тщательно, чем и заработал насмешливый взгляд.
— …ягнячьи ребрышки на гриле… с овощами… и закусок каких. Вино? Ричард, ты будешь?
— Нет.
Чехлы на стульях. Полдюжины ложек, льняной салфеткой укрытых. И вилок не меньше… проклятье, Ричард вновь чувствовал себя дураком.
— Для начала красное сладкое… физское есть? Ах, «Осенний поцелуй»? Отлично, если это и вправду он… а ты, дорогой, не стесняйся, присаживайся. Особые пожелания будут? Тебе можно. Дядюшка мне мигом отписался. Мол, делай, что хочешь, Ульрих, а этого героя в столицу привези…
Ульрих сел.
До чего поза знакомая, этакая расслабленность и вместе с тем… а ведь и вправду похожи.
— Ты что, меня с этим шутом гороховым сравниваешь? — возмущение Альера отдавалось в висках эхом боли.
— А я ему, мол, дядюшка, где же искать прикажете? Ричард — что ветер в поле. Сегодня здесь, а завтра там… госпожа Милия вон как переживала… испереживалась прямо, что уехал, не попрощавшись…
Ульрих сыто облизнулся.
— Хорошая женщина… а уж как по мужу горевала… с трудом утешил.
И мизинчик отставленный прикусил. Усмехнулся этак, лукаво, дескать, ты же сам понимать должен, как именно вдов утешают. Уж точно ей не платочки расшитые подавал да нюхательными солями под нос не тыкал.
— Кстати, ты мне сам ничего сказать не хочешь?
Подали вино в темной бутылке, припорошенной пылью. И к нему — куски колотого горного льда, прозрачные, что хрусталь.
Ульрих сам наполнил бокалы и в свой бросил пару кусков льда.
— Идиот, — Альер не смолчал. — Кто портит вино талой водой? Это что за мода…
— В столице принято. — Ульрих словно услышал этот призрачный голос, ныне звенящий в голове Ричарда. — Лед охлаждает напиток, разбавляет сладость его, а заодно уж открывает новые ноты. Попробуй.
— Воздержусь. Воды принесите…
Лакей не стал спорить и вернулся с прозрачным запотевшим графином, из которого поднималась веточка мяты.
— Воды… скучный ты человек, Ричард… и тогда исчез так быстро… дядюшка расстроился. А ты сам понимаешь, что расстраивать дядюшку чревато. Характерец у него, исключительно между нами, препоганый…
— …а вот в воду льда добавь, — посоветовал Альер. — Если в воде не только вода, увидишь. Мне этот фокус один хаттиец показал. Жидкости нагреваются с разной скоростью, как и охлаждаются, и потому, если есть добавки, они станут видны…
Добавки?
Зачем Ульриху травить старого приятеля?
Ладно, пусть не приятеля, но… конкурента? Не смешно даже, конкурентом Ричард никогда не был, так, досадным недоразумением, чем и остался.
Но совета он послушал. Бросил сначала один кубик, затем второй… уставился на стакан.
— …не так прямо, иначе он поймет, что ты его подозреваешь. И беседу веди, не сиди истуканом… тебя что, не учили вести беседу?
— Нет, — буркнул Ричард.
— Прости? — Ульрих приподнял бровь. — Ты что-то сказал…
— Сказал, что не знаю твоего дядюшку так близко, чтобы про характер…
— А… ну тогда да…
