Я сдавила голову руками и попыталась отрешиться от паники. Надо… надо спешить.
— Остановите, — велела я, стараясь говорить именно так, как учила бабушка. Нет, прислуги у нас не было — не те время, место и положение в обществе, — но подобный тон годился не только для горничных. Паспортистки, начальник ЖЭКа и раздражительный наш дворник, которому никто не указ, от тона этого цепенели…
Сработало.
Лакей потянул поводья, и округлая лошадка буланой масти послушно замерла. И лишь затем он повернулся, осознавая, что исполнил приказ не лайры Милии, а какой-то там… в мутноватых глазах его я увидела удивление пополам с обидой.
Да как я посмела?
Обыкновенно.
— Купите мне булочку, — указала я на лотошницу, которая дремала над подносом, полным булок. — С изюмом. Но без сахарной пудры. И не приведи Боги, чтобы там была корица…
Я бросила монетку, которую лакей поймал на лету.
Он скривился.
Но с козел сполз и неспешно — маленькая такая месть — направился к лотошнице. Остановился у подноса… что-то спросил…
Все.
Я подобрала юбки, радуясь, что решительно отвергла и подъюбник на ободу из китового уса, и нижние юбки, что полотняные, что батистовые, ограничившись одной… в юбках исполнить задуманное было сложно. Хотелось бы думать, что на козлы я перепрыгнула аки молодая газель, но на деле я скорее перевалилась, одновременно стараясь и не зацепиться юбкой, и не упасть, и не…
Удалось.
Я подхватила вожжи и хлестанула по широкой конской спине.
— Н-но! Пошла!
И лошадка, к этакому обращению не привыкшая, взяла в галоп. Подпрыгнула повозка, махонькая и изящная — этакая лаковая коробочка на колесах. И я плюхнулась на скамью.
Мамочки родные, что я творю?
А главное, зачем?
Ответа на этот вопрос не было… сзади кричали… спереди… люди разбегались, благо дорога здесь была широка…
— Н-но…
Я никогда не управляла экипажем. Машиной вот — случалось. Катером. И даже самолетом однажды, пусть и под присмотром инструктора, но лошадь… лошадь — это другое.
Я вцепилась в вожжи, прекрасно осознавая, что, стоит вывалиться из экипажа, и вожжи не спасут. Скорее уж затянут меня под колеса. Но… я опаздывала!
— Н-но!
Грохотали колеса по мостовой.
Мелькали дома и домишки.
Раззявленная пасть городских ворот… стража, которая и не попыталась остановить. И верно, дураков нет, чтобы, рискуя жизнью и здоровьем, бросаться к обезумевшей лошади и не менее безумной наезднице…
— Пошла!
Я точно знала, куда мне надо.
По дороге.
По широкой дороге, мощенной желтым кирпичом. Выстроились вдоль нее тонкие кипарисы. Пахло смолой и сухой травой, и еще цветами…
— Н-но, залетная! — я щелкнула хлыстом, который нашелся на козлах, и лошадка, замедлившая было шаг, полетела…
Вперед.
Мне надо… очень-очень надо… туда… куда?
Сюда.
На вершину холма, увенчанную крепостной стеной, по-за которой виднелась темная крыша храма. Там происходило что-то… что-то крайне неправильное.
Опасное.
И лошадь, которая до того шла ровно, вдруг тонко завизжала, а потом… потом она рванула и понесла, не разбирая дороги. А мне подумалось, что до идеи тормоза в этом мире вряд ли дошли.
