Изначально путал формулировки.
Думал, что имеет право голоса.
В то время как сам был и остается всего лишь назойливым сном. Сном, который почему-то так полюбила Ника.
– Полупуть оказался бесполезен, потому что его суть изменилась. Он стал живым, – обобщила Наставник пространные князевские рассуждения. Стоило Игни отвернуться, она ловко выхватила из его рук чашку с последним размокшим сухарем, которую он проводил голодным взглядом. – Всю область на уши подняла. Хорошо, что так быстро…
– А с чего вы вообще решили, что меня надо искать?
– С того. Соседке позвонили из больницы. Сказали, что дочку ее подобрали на улице с сотрясением мозга. Всю в крови. Чужой крови. Из полиции приехали, расспрашивали, но она говорит, что ничего не помнит. О тебе ни слова. Там твоя футболка валялась… Так мы и поняли, что ты тоже вернулся. И вряд ли мог далеко уйти. Учеников у меня много. Бывшие и настоящие двоедушники. Не все, как Антон, – есть и посерьезней. Один прикатил на машине с охраной. Прошерстили центр и наткнулись на твое… тело. А тот, что недавно здесь был, – нейрохирург из столицы. Именитый. И тоже из бывших. Он-то тебя и вытащил… оттуда. – Она красноречиво подняла взгляд к замызганному потолку.
– А Ника?
– В порядке твоя Ника. Подлечат и отпустят. Говорит, что ничего не помнит, но скорее всего осторожничает. Боится тебя подставить. Еще увидитесь… а сейчас у нас есть заботы поважнее.
Думать о заботах не хотелось. Только лежать, впитывая всей поверхностью тела уютное тепло одеяла и еще другое, которое разливалось внутри, стоило только вспомнить, как Ника произносила: «мой Игни».
Но реальность напоминала о себе сразу двумя голосами, одинаково требующими внимания.
– Документы мы тебе сделаем, – обещала Наставник. – Хочешь остаться Антоном Ландером? Или что-нибудь менее звучное?
– Да, пусть так и будет, – пробормотал Игни, уже неостановимо скатываясь обратно в сон.
Гораздо сильнее озадачил Князев. Спросил метко, как выстрелил:
– Чего это ты все время на какой-то мост собирался? Суициднуться захотел?.. А что, – добавил, – теперь получится!
Со стороны они могли показаться братьями.
Похожие в целом, но разные в частностях.
Вот только братьям обычно не дают одинаковых имен.
Один шагал уверенно. Смотрел по сторонам, живо жестикулировал, указывал то на реку, то на виднеющийся на другом берегу храм, то на шпиль на куполе совсем далекого цирка.
Второй выглядел скованным. Прятал руки в карманы слишком просторной, словно с чужого плеча, куртки. Сутулился и шел так, будто делал это от безысходности.
– Какие планы на будущее? – спросил Игни, надеясь, что князевская болтовня помешает думать о том, что рельсы вот-вот свернут направо. На мост.
– В институт хочу поступить, – поделился Антон. – Баллы ЕГЭ у меня еще действуют. Сдал, вроде, нормально. Для строительного, надеюсь, хватит. А ты что думаешь?
– Мне, наверное, только в армию.
– Как хочешь, конечно. Но я бы на твоем месте попытался сдать экзамены. Наставник поможет. Ты ведь знаешь все то же, что знаю я.
– Угу.
Чертова улица оказалась точь-в-точь, как на рисунке мертвого художника с изнанки города. Даже фонари. Даже стены домов. Даже небо – повсюду, куда ни глянь, цвет подделки под старинное фото, долбаная сепия.
Заглядывать за парапет желания не было. Мост просматривался издалека. И чем четче обозначались из рассветной дымки его арочные пролеты, тем сильнее хотелось развернуться и позорно сбежать.
– Ну, ты чего остановился? – недоумевал Князев. – Опять плохо?
– Нет. Просто… – Игни с тоской посмотрел себе под ноги, пнул коричневый ком – сепия! – снежной грязи. – Мне кажется, я оттуда не вернусь. Это дорога в один конец.
– Не накручивай. Ты с того света вернулся. А это просто дурацкий мост.
– И на дурацком мосту сидит дурацкий псих, который хочет, чтобы я пришел на дурацкий мост… – Голос дрогнул. Вообще отлично.
– Да забей, – махнул рукой Князев и продолжил путь той же непринужденной походкой.
Игни мрачно посмотрел ему в спину. Хорошо рассуждать, когда тебя вся эта хрень не касается.
Вот нафига выбросил кистени на изнанке? Сейчас бы пригодились.
– Слушай, – снова заговорил Князев, когда оба свернули на узкий тротуар. От проезжей части его отделял массивный отбойник. Мимо проносились
