– Стой! – окрикнул ее дядька. – Не одна ж полезешь? Сейчас за фонариком схожу, контору закрою, и вместе поищем твоего приятеля. Да не бойся ты, не обижу. – Бояться, очевидно, было поздно. – Я тут ночным сторожем. Дочка у меня твоего возраста. Школу заканчивает.
– Я уже в институте, – робко улыбнулась Ника.
– Тем более. Ученая, значит. Жди давай.
Дружелюбный сторож скрылся из виду совсем ненадолго. Вернулся с фонарем и связкой ключей. Скомандовал:
– За мной! – И направился к воротам.
Какое счастье, что не придется идти туда в одиночку.
– Звать-то как? – С этими словами мужчина отпер замок и откатил в сторону железную воротину. На створке еще сохранился кованый крест, изображающий крылья мельницы, и ржавые колосья пшеницы.
– Ника.
– Может, хоть ты мне объяснишь, Ника-земляника…
По пустующему цеху гулял ветер. Внутри оказалось полным-полно узких путей-коридоров между кирпичными колоннами. Под потолком ветвилась целая система толстых коленистых труб.
Луч фонаря рыскал по стенам и полу. Никин провожатый шагал вперед и без остановки говорил спокойным размеренным голосом. Должно быть, поэтому она не бросилась метаться, как угорелая, а так же спокойно шла следом. И волевым усилием вдумывалась в его слова, а не в то, какая находка их ожидает.
– И чего вас, молодых, на приключения-то тянет? – неспешно вещал охранник. – Вот и мой старший оболтус туда же. Зацепингом увлекся. Знаешь, что за штука? На электричках они катаются. К вагонам цепляются и висят там, как груши на ветках в урожайный год. А поезд едет… я как узнал – ремнем отходил по первое число, не посмотрел, что лоб великовозрастный. Какого черта тебе, говорю, спокойно-то не живется? Мать, отец – люди как люди. Работать не хочешь? Даст Бог, прокормим, пока живы. Компьютер новый? На тебе. Телефон – тоже на. В долги залезли. Купили, какой нравится. А он вон что удумал. Жить ему скучно стало… Твои-то, небось, тоже волнуются?
Словно в подтверждение в кармане под ладонью Ники вздрогнул телефон. Достав его, прочитала: «Где ты?» Следом тут же пришло еще одно сообщение: «Антон, конечно, хороший мальчик, но вы еще слишком мало знакомы, чтобы у него ночевать».
Ох, мама-мама…
После того как обошли первый этаж, поднялись на второй.
– Мама волнуется, – наконец призналась она честно.
– А тебе ее и не жаль вовсе. Потому что кажется, что ты будешь жить вечно. И ничего с тобой не случится. С кем угодно, только не с тобой. Подумаешь – мамка. Что с ней станет. Поплачет и переживет. Приятель-то важнее. Правильно говорю?
– Я очень люблю свою маму, – запротестовала Ника.
– А раз любишь, так и бросай это дело. По развалинам шастать. И другу своему скажи. А то оба доищетесь приключений. Только поздно будет.
Лишь бы уже не стало.
– Вот он! Туда гляди! Твой? – Луч фонарика заплясал в углу между стеной и окном. – Парень, эй! Ты как, жив?
Игни не шевелился. Лежал лицом к стене. Одежда и волосы – белесые от пыли. Пол под ним – черный. Или нет, это в темноте так кажется. А когда свет туда попадает – отливает красным…
– Дочка, «скорую» вызывай! – хриплым от волнения голосом произнес сторож. – Без сознания он. Трогать нельзя – мало ли что случилось. – И огляделся по сторонам в поисках возможной причины. Но ее не было.
А Ника чувствовала, как ее стремительно наполняет возникшая внутри ледяная пустота.
– П-подождите, не надо «скорую», – ответила она. – Я сейчас…
Встав на колени, робко протянула к Игни руку и позвала:
– Антон… – Выговорить другое имя оказалось не под силу. – Слышишь? – Не отвечает. Глаза закрыты. Кровь на виске. Ника стерла ее ладонью. Обернулась к мужчине: – Помогите его поднять.
– Да нельзя, говорю же…
– Я знаю, что делать. Пожалуйста… Меня такси ждет.
– Чокнутая, – в сердцах сказал сторож, но все же склонился, закинул себе на плечо руку лежащего парня и, кряхтя, кое-как его приподнял. – Держи его с другой стороны. Вот так. Вдвоем дотащим. Машина далеко?
– У клуба.
– Дотащим, – повторил он и вдруг прибавил: – Гляди-ка!
Без предупреждения потянулся за чем-то на полу, почти отпустив Игни. Нике пришлось напрячь все силы, чтобы его удержать. К счастью, это длилось недолго.
