вот и вся обстановка. Плоский белый потолочный светильник на белом же потолке и серый паркет не выбивались из общей картины. На одной из тумбочек стояла лампа, на второй же лампы не было, да и было видно, что тумбочкой почти никогда не пользовались. Вообще комната казалась почти нежилой – ни разбросанных вещей, ни открытой книги. Нарушал порядок только мой бук, лежащий на ближней ко мне тумбочке. Потянувшись к нему, я взглянула в экран, и со стоном разочарования опустила его обратно – сети не было. Продолжая осмотр комнаты, я взглянула со своего места на бюро – идеальный порядок, никаких тебе Очень-Важных-Бумажек, которые некуда деть и нельзя выкинуть – ящички закрыты, архаичные перьевые ручки, так поразившие меня еще в Нашере, вставлены в архаичный письменный прибор, даже стопка бумаги лежит идеально. Четыре больших то ли двери, то ли окна, от самого пола, словно составленные из более мелких рам, были прикрыты полосатыми (конечно же, черно-бело-серые полосы, кто бы мог подумать) римскими шторами. У меня дрогнуло сердце – утром сквозь эти окна лилось солнце, а значит, это Сай позаботился о моем сне. Я подобралась к изголовью, заглянула за него и тут же расплылась в улыбке: там пряталась неширокая полка, и вот там как раз обнаружились всякие мелочи, говорящие, что в этой комнате кто-то живет. Я с нежностью разглядывала эти доказательства: например, несколько смятых фантиков и конфет в яркой обертке – карамельных, как я выяснила опытным путем. В жизни не подумала бы, что мой муж (боже, как странно это звучит) любит карамельки. Тут же стояли электронные часы, судя по кнопкам, иногда выполнявшие функции будильника. Пара карандашей, кончик которых явно прикусывали в процессе размышлений, упаковка влажных салфеток («Соня не думай, не думай, зачем они!»), блокнот, лежащий исписанной мелким, бисерным почерком страничкой вверх, который я запретила себе даже трогать, и потрепанный разговорник (неожиданно со всеобщего на мой родной земной язык и обратно), судя по пластиковым листам, на которых кое-где были карандашные пометки, выпущенный во внешних мирах.
Как бы я ни была голодна, но любопытство мучило гораздо сильнее, и я направилась к стеклянным дверям. Подняв шторы, я восхищенно ахнула – за ними обнаружилась огромная лоджия, на которой, как мне удалось разглядеть, стояли плетеные кресла, диван и столик. Я вздохнула, пообещала, что выберусь сюда на разведку, как только представится возможность, и попыталась найти, во что бы переодеться. Выяснилось, что одна из дверей ведет в просторную ванную комнату, чью стерильную белизну разбавляли коврики и полотенца неожиданно сочного зеленого цвета, вторая – в гардеробную, в которой немногочисленная одежда Сая робко жалась на вешалках по углам, а в комоде Сай то ли успел освободить мне пару верхних ящиков, то ли просто никогда их не занимал. Моей одежды нигде не было, исчез даже пакет, который я видела утром. Делать было нечего – я отправилась на поиски мужа. На втором этаже его не оказалось, зато теперь я знала, что кроме нашей спальни тут располагается еще кабинет Сая, совмещающий свои функции с библиотекой, входить в который без его разрешения я постеснялась, и две небольшие, пустые и нежилые комнаты, стены которых были выкрашены в нейтральный светло-коричневый цвет. Лестница на первый этаж преподнесла очередной сюрприз: на площадке между двух лестничных пролетов вместо подоконника был оборудован весьма уютный наблюдательный пункт – крепкая невысокая тумба-греденция от стены до стены была покрыта ярко-бордовой стеганой толстой подстилкой, тут же лежали несколько пестрых подушек. Я почувствовала, что улыбаюсь – мне начинал нравиться этот дом.
Сая я заметила еще на верхних лестничных ступенях – он хмурился и делал странные телодвижения. Видимо, услышав меня, он вскинул голову и улыбнулся одновременно смущенно и виновато, глядя, как я преодолеваю последние ступеньки вниз:
– Вспоминаю вот… Сегодня на празднике придется танцевать, а я уже ничего не помню.
– Сай, ты же прекрасно танцуешь?! – вырвался у меня удивленный возглас.
Он подошел, обнял, чмокнул в макушку.
– Я рад, что тебе понравилось, хотя и здорово разозлился тогда на этих двоих. Но у женатых и холостых воинов разные танцы, а я не рассчитывал… все позабыл за столько лет.
Я отстранилась и не смогла не спросить:
– Сааай, а ты танцевать тоже будешь в этом? – И, нагнувшись, пошевелила пальцами у колена, изображая воланы.
Тот недоуменно нахмурился, потом кашлянул, видимо скрывая смех, и покачал головой.
– У женатых воинов другой наряд. – И тут же забеспокоился: – Краст! Я совсем забыл об этом!
Мой желудок возмущенно напомнил о себе, и я смущенно пожала плечами:
– Прости, но очень есть хочется.
– Ты же даже не завтракала, – ахнул он и повел меня за руку на кухню, где тут же развил бурную деятельность, что-то подогревая, нарезая, выкладывая на стол.
– Ты сам приготовил? – Я увлеченно пробовала предложенный мне салат. – Не думала, что ты умеешь… Я вот не большой любитель.
– О нет, я умею готовить, если прижмет, – сознался Сай, – но, как и ты, не очень люблю это делать. Когда мы возвращались в Таншер, обычно готовил Терри или моя домработница. Но это, – он обвел глазами стол, – подарок от женщин рода, традиция. Новобрачным общими усилиями собирают запас продуктов на пару дней, чтобы они не отвлекались на готовку.
– Какие интересные традиции, – отозвалась я. – Значит, к следующей свадьбе мне тоже придется что-то готовить?
– Именно так, – улыбнулся Сай, старательно нарезая мне сочный кусок мяса, – тебя покормить?
Я смотрела на то, как аппетитно Сай расправляется с едой со своей тарелки, и пыталась проникнуться торжественностью момента –
