Гниющее тело мало напоминало гуманоида: на том месте, где должен быть нос, остались лишь две щели, а на месте ушей — мембраны. Глаза гуманоида-амфибии вылезли из орбит, а рот скривился в предсмертной агонии. На трупе толстым слоем сидели насекомые. Живого умедо привязали к стволу дерева и вспороли ему живот от паха до пищевода, все внутренности выели животные, питающиеся падалью.
Чесни скривилась от запаха мертвечины, вытащила висящий на поясе нож и перерезала веревку, которой были связаны руки несчастного. Труп упал на залитую кровью траву, подняв тучи мух.
Капитан спрятала нож в ножны и отдала приказ следовать дальше. Солдаты легко продвигались сквозь заросли деревьев, пользуясь приборами ночного видения на шлемах. Через несколько минут солдат, идущий в передовом дозоре, сделал знак остановиться, припал к земле и пополз. Только колыхание папоротника указывало направление его движения.
Командир взвода включил встроенный в шлем передатчик и сказал Чесни:
— Он говорит, что в пяти метрах от него опушка заканчивается и начинается поляна, на которой виден вход в туннель. На земле следы гусеничного транспорта, но вооруженных людей нигде нет.
— Передай своим солдатам, чтобы заняли позицию, и пусть другие взводы доложат, когда сделают то же самое.
Скоро все залегли. Чесни прижала Тристана к земле.
— Не высовывайся.
— Я знаю прекрасно, как это делается! — возмутился Тристан, тяжело дыша. — Именно так я и охотился на пейму на Ганволде.
Там это было гораздо проще, чем сейчас, когда все тело болело. Он стиснул зубы и пополз вперед.
Скрывшись за стволом упавшего дерева, лейтенант негромко произнес:
— Все взводы заняли свои позиции, мэм.
— Теперь остается только ждать, — сказала Чесни, передавая электробинокль Тристану.
Он внимательно осмотрел открытый участок местности, особенно вход в туннель, похожий на открытую пасть. Они лежали слева от него, но видно его было хорошо. Бинокль создавал ложное ощущение, что они прямо у туннеля, хотя на самом деле находились метрах в пятнадцати от пещеры.
— Сюда они увели мою мать, — сказал Тристан.
— Да, вместе с другими людьми, которых мы хотели бы получить живыми, — добавила Чесни.
— Что будем делать?
— Ждать. В момент нашего приземления несколько сферзахов десантировались на гору. Они проникнут в комплекс и откроют вход изнутри. Вот тогда- то выступим и мы.
— Но моя мать…
— Мои люди знают, что она там. Они заберут ее.
Тристана разрывало от ненависти. Он беспокойно перетирал в кулаке влажную землю.
Чесни молча наблюдала за ним.
— Послушай, горячая голова. Это не игра. Это грязное дело, и цена ему — многие жизни. Очень много жизней. Твою мать спасут, а это главное. Не так ли? Не стоит умирать за миг славы.
Тристан посмотрел на нее исподлобья. Она выдержала взгляд — так обычно поступал Пулу.
«Тсаа’чи — серьезная вещь. Всегда кто-то умирает».
Пулу.
Вейл и Немек.
И Лариэль.
Тристан еще крепче зажал землю в кулаке.
«Неужели ненависть — такая важная вещь, что из-за нее стоит умирать?»
Ни с того ни с сего заревевшая сирена заставила всех вздрогнуть на командном посту. На главном мониторе загорелся индикатор, и сержант, казавшийся в полумраке бледным, с тревогой доложил:
— Имеются неполадки в системе закрывания большой бронированной двери. Она приоткрывается!
— Блокируй! — закричал офицер, бросаясь к консоли. — Вводи код блокировки!
Молоденький сержант выполнил приказ, но аварийный индикатор по-прежнему светился.
Раздался оглушительный топот тяжелых ботинок мазуков, бегущих к главной погрузочной зоне. Па’ан поднялся с командирского кресла и подал знак одному из подчиненных.
— Приведи ко мне женщину, — велел он и положил руку на острый нож у пояса. — Пора проверить, насколько она ценна как заложница.
