Он ногой толкнул от себя кресло по направляющим, стянул с рук перчатки и все еще трясущимися пальцами расстегнул защелки кислородной маски, потом откинулся назад и задышал ртом, чтобы восстановить пульс. Освещение кабины уже было нормальным, в обычном ритме заработали сенсоры и другие приборы. Тристан отсоединил клеммы внутреннего переговорного устройства и шланги подачи кислорода от шлема, отстегнул привязные ремни и резко поднялся. Колени у него дрожали.
Когда Тристан вошел в класс из комнаты поддержки, капитан Коборн сидел за столом, жестом он указал на один из предназначенных для курсантов стульев напротив и сказал:
— За этот полет ты получил неудовлетворительную оценку, Середж. Если бы он был настоящим, я проводил бы твой послеполетный опрос в морге.
— Что вы сказали, сэр?
— Посмотри запись и скажи мне, в каких местах ты допустил ошибки.
Инструктор включил настольное голографическое записывающее устройство. Тристан смотрел на самого себя, сидящего в тренажере, и слушал радиообмен. Он вопросительно взглянул на инструктора, когда запись кончилась.
— Начинай с самого начала. Что ты делаешь в первую очередь, когда зажигается индикатор неисправность?
Тристан наизусть процитировал «Действия пилотов в экстремальных ситуациях»:
— Сохранить управление самолетом.
— Ты это сделал правильно. Дальше что?
— Проверить исправность систем с целью определения характера и масштабов повреждений, принять необходимые меры для их ликвидации.
— Верно. Ты это сделал. У тебя была неполадка в механике. Теперь?
— Подать сигнал бедствия и немедленно запросить помощь, — отчеканил Тристан. — Сигнал для радиолокационного обнаружения — три-альфа, семь-ноль-семь аварийного кода и затем установить связь с наземной службой.
— Неплохо. До этого момента ты пока жив. Давай все-таки проверим последовательность твоих действий при катапультировании.
Коборн нажал кнопку быстрой перемотки.
— Но ведь я занял правильное положение, сэр!
— Это тебе не поможет, если ты не перейдешь на систему аварийного жизнеобеспечения капсулы, — объяснил Коборн. — В противном случае ты задохнешься, совершишь медленное самоубийство.
— Так точно, сэр, — тихо ответил Тристан.
Инструктор в упор посмотрел на курсанта.
— Не могу понять, Середж. Ты не провалил письменный и устный тесты по «Действиям пилотов в экстремальных ситуациях», ты знаешь их назубок, — он встал и покачал головой. — У тебя будет еще попытка. На взлетную полосу не допускается тот, кто не отработает эти вещи на тренажере.
— Сегодня вечером нам не хватало тебя за ужином, — сказала Лариэль, стоя у двери с отдернутой занавеской и обращаясь к Тристану, сидящему спиной к стене на кровати, скрестив ноги.
— Я не голоден, — ответил он, не поднимая головы, но искоса наблюдал за девушкой, увидел, что она идет к нему и садится на краешек кровати рядом.
Когда она протянула руку, чтобы положить ее ему на плечо, он отшатнулся и взволнованно поднял руку ко лбу.
— Тристан, ты не заболел? — спросила она.
— Нет, — сказал он, опустил глаза на свои руки, тяжело лежащие на коленях, и вздохнул глубоко. У него было такое ощущение, что в груди у него огромный камень.
— Что-то все-таки произошло, — мягко заметила она и придвинулась ближе. — Даже когда ты приходишь на ужин, ты почти ничего не ешь. Ты постоянно какой-то скованный и нервный…
— Сколько времени еще мне предстоит это делать? — неожиданно спросил он. — Я имею в виду — ходить в училище. Прошло уже шесть месяцев, как я ушел от матери! Она, наверное, умирает там!
— Тс-с-с, — Лариэль круто повернулась, и он вслед за ней оглянулся на дверь. Она сидела как на иголках. — Не знаю, Трис. Мне очень жаль.
Прежде чем он успел что-то сказать, она заговорила снова:
— Сегодня случилось что-нибудь неприятное? Я могу чем-то помочь?
Он пожал плечами и опустил голову.
— Я провалил тест на тренажере. Забыл выполнить кое-какие важные действия, и если бы все происходило по-настоящему, я умер бы.
— В следующий раз ты о них не забудешь.
— Не знаю, забуду или нет: мне теперь все равно. Как я могу думать об учебе и полетах, если моя мать умирает?
