Тристан в отчаянии взмахнул обеими руками.
— Трис, — нежно сказала Лариэль, желая его успокоить.
Он замотал головой, не поднимая на нее глаз.
— Я не могу остаться здесь!
Тристан вскочил с кровати и зашагал по комнатушке взад-вперед.
— Мне нужно быть с моей матерью! Мне не следовало покидать ее. Я… даже не сказал ей до свидания!
— Трис, — снова сказала Лариэль, встала и загородила ему дорогу.
Она пристально посмотрела ему в глаза и принялась нежно массировать ему шею. Лариэль дотронулась до метки клана, и от этого прикосновения юношу пробрала дрожь. Лицо его вспыхнуло, сердце забилось чаще. Он не мог отвести от нее взгляда.
— Тристан, — удивилась она, — ты покраснел.
У него пересохло во рту.
— Почему ты это делаешь? — хрипло спросил он.
— Ты весь в напряжении.
Голос ее звучал откуда-то издалека.
— Твои мускулы стали железными.
Движения ее пальцев напоминали ему об ощущениях, знакомых по снам, от которых он всегда просыпался в смущении. Тристана словно парализовало.
— Мир в тебе, мать, — произнес он фразу, с которой ганианцы обращались к своим подругам. — Мир в тебе.
Лариэль убрала руки. В ее глазах он заметил замешательство.
— Что-то не так, Тристан? Я причинила тебе боль?
— Нет, — он мотнул головой и чуть слышно вздохнул, не сводя с девушки глаз. — Нет.
— Что же тогда?..
— Так делают женщины-ганианки, когда выбирают себе друга. — Тристан в волнении посмотрел на Лариэль и отвел взгляд. — Это часть ухаживания.
— А-а, — она залилась румянцем. После небольшой паузы она смущенно произнесла: — Извини, я не знала.
— Нет, — он наконец осмелился опять посмотреть на нее, — не надо извиняться.
Тристан сам оторопел от своих слов. Лариэль ласково улыбнулась ему, потом осторожно, словно перед ней стоял дикий зверь, готовый напасть в любой момент, приложила ладонь к его виску, провела пальцем по волосам.
— Люди совсем по-другому выражают нежные чувства, — чуть ли не шепотом произнесла Лариэль. — Хочешь, я покажу тебе?
Тристан затаил дыхание и, проглотив комок в горле, тихо ответил:
— Да.
Она прильнула к нему, закрыв глаза. Обняв за шею, наклонила его голову к себе. Их трепетные губы встретились, и Тристана бросило в дрожь. Он собрался было поднять руку, чтобы обнять девушку, но замер.
Она отступила от него на шаг, посмотрела ему в глаза и стыдливо улыбнулась.
— У тебя все получится на тренажере, — шепнула Лариэль, повернулась и вышла из комнаты.
Он молча проводил ее взглядом. Позже, завернувшись в одеяла и лежа калачиком, он долго думал о ней. Во сне, однако, он снова увидел себя на Ганволде, где стоял на вершине холма у погасшего погребального костра. Тристан проснулся весь в холодном поту. Его бил озноб. Кошмарные видения не покинули его и наяву, он сел, укутал плечи одеялом, чтобы согреться, и тяжело вздохнул.
«Мне не надо было оставлять ее одну, — думал он. — Этого не произошло бы, если б я остался с ней. Даже если бы она умерла, я был бы рядом. Теперь она умирает в одиночестве, она совсем одна».
Он почувствовал себя глубоко виноватым, на сердце стало тяжело. Тристан тряхнул головой и тщетно попытался сбросить с себя навалившийся груз. У него было ощущение, что кто-то наблюдает за ним. Он посмотрел через плечо — на коврике, скрестив ноги, сидел Пулу. Ганианец склонил набок косматую голову и спросил:
— Ты что делаешь, маленький брат?
— Я думаю, — вздохнул Тристан. — Моя вина в том, что она там умирает одна.
Пулу непонимающе заморгал.
— Почему?
Тристан еще раз тряхнул головой, соображая, как ответить на вопрос. Собравшись с мыслями, он сказал:
— Если бы я остался там, она не умирала бы в одиночестве. Если бы я остался там, то не было бы всех этих… — Тристан обвел руками круг, —
