полу, да в каждой комнате на стене указано меткой-киблой направление на Мекку. Для салафитов не нужна была мечеть, чтобы поклоняться Аллаху Всевышнему.
Когда он понял, куда попал, то тут же ушел оттуда. Быть ваххабитом для него казалось чем-то диким, ваххабиты – это те, кто убивает пацанов, сослуживцев, кто поднимает на воздух автобусы и подрывается на станциях метро, это психопаты.
Но командиру о том, что в городе есть ваххабитская ячейка, он не сообщил. Ему показалось это подлостью – предать тех, кто отбил его от хулиганов. Он и подумать не мог, что те кавказцы и салафиты, которые помогли ему, – одна шайка-лейка. Об этом он узнает уже на джихаде, когда в соседнем джамаате, ведущем ожесточенные бои за перевал в Атласных горах, окажется один из кавказцев, которые тогда пытались его избить. Но это будет уже много позже и не будет иметь совершенно никакого значения. Потому что Аллах един.
Он вернулся в армейскую жизнь и окунулся в привычную жизнь воинской части. Дедовщина – контрактники не относились к армейскому разделению на касты, но он все это видел, потому что все это видели. Начфин, которому офицеры отстегивают, чтобы попасть «под приказ» и получать повышенное денежное довольствие[87]. Все это он видел и раньше, но почему-то именно после общения с салафитами он воспринимал это особенно негативно, как будто каждый такой факт был плевком ему в лицо.
Стоит ли удивляться, что через месяц с небольшим он вернулся в салафитскую молельню, причем уже не посмотреть, что это такое, а с четкими целями и устремлениями.
Потом он принял радикальный ислам, а потом помог своим новым друзьям вынести значительное количество оружия со склада. После чего оставаться в Русне было нельзя, и он отправился сначала в лагерь в Пакистане, потом его перебросили в полулегальный учебный центр в Иордании, а потом он встал на джихад в Сирии.
Как в свое время Джумабой Ходжиев, он же Джума Намангани, бывший старший сержант ВДВ СССР, за несколько лет на джихаде прошедший путь от рядового бойца до военного амира всей «Аль-Каиды», Абдул Малик аль-Руси начал быстро подниматься. Сыграла свою роль и присущая русским храбрость, а особенно храбрость пацана, у которого в жизни не было ничего хорошего и которому нечего было терять, и военная подготовка, полученная в Российской армии. Он сначала был в Джамаат Сабер – этот джамаат организовали ваххабиты, намеревавшиеся получить боевой опыт на фронтах джихада, а потом отторгнуть от России Сибирь и установить там Шариат Аллаха. Но там к нему плохо относились, потому что большинство там составляли татары, кавказцы и среднеазиаты, а он был русским. Тогда его перебросили в джамаат, в котором были европейцы. Всякие европейцы, начиная от итальянцев и кончая шведами, причем там были не только дети и внуки мигрантов, но и настоящие европейцы, разочаровавшиеся в культурных ценностях Европы – толерантности, беспомощности и педерастии – и вставшие на джихад. Там он за год стал амиром джамаата: видя его усердие и способности к обучению, руководство исламского государства дало ему охрану и стало поручать формировать джамааты из молодых мусульман, которых надо было научить сражаться хотя бы на уровне обычного пехотинца. Абдул Малик аль-Руси, предавший Россию и дезертировавший из Российской армии в звании старшего сержанта, закончивший полный курс сержантской учебки, применял для обучения ровно то, чему его учили в России, плюс отдельные курсы местных специалистов, учивших например, как готовить самодельные взрывные устройства и фугасы направленного действия. Стандартный курс подготовки длился четыре месяца, и после него джамаат уже имел серьезные пехотные навыки перемещения, прикрытия огнем и прочее, что необходимо.
Сейчас Абдул Малик аль-Руси ехал вместе с охраной в транспортной колонне, в которой йеменские джамааты отходили домой на отдых. Сменность в Саудовской Аравии была совершенно не такой, как, скажем, в Египте. Йеменские джамааты сменялись каждый месяц, а кто-то и чаще. Сменность определялась тем, что примерно за это время накапливался объем добычи, который надо было вывезти на родину, в горы. Джамаат этим и занимался, а на смену ему подходил другой джамаат, «пустой».
Транспортная колонна состояла из пяти тяжелых грузовиков, двух «МАНов», остальные китайские, но китайские любили, потому что у них были большие кузова и в них можно было больше погрузить. Они были погружены доверху и охранялись несколькими пикапами и грузовиками с тремя крупнокалиберными пулеметами. Техника у каждого йеменского джамаата была своя, и, отходя, они не оставляли ее сменщикам, а брали с собой. Еще военный амир джамаата, Саид аль-Шихри, гнал для себя внедорожник «Роллс-Ройс», и в колонне шли еще несколько дорогих внедорожников «Мерседес» и «Лексус» для других боевиков джамаата. В этих машинах ехать было комфортнее, и потому амир ехал в «Роллс-Ройсе», а другие боевики набились в дорогие внедорожники. Абдул Малик аль-Руси попросил разрешения со своими людьми пойти в колонне, и ему дали разрешение и место на одном из грузовиков, доверху набитых всякой всячиной. С этим конвоем он дойдет до Эль-Мукаллы, города и порта на самом побережье, административного центра региона Хадрамаут и одного из самых опасных портов мира, не уступающего по опасности Александрии и Могадишо. Там он примет с корабля несколько десятков новых ансаров, а также заберет груз из Китая – крупнокалиберные снайперские винтовки, управляемые ракетные комплексы, которые годятся как против самолетов, так и против танков. С этим со всем он пойдет обратно.
Как он относился к тому куфару, который он видел вокруг? К тому, что амир джамаата отжал себе где-то новый внедорожный «Роллс-Ройс» и сейчас едет себе на нем, как один из тиранов? К тому, что йеменские джамааты занимались откровенным грабежом? Он относился спокойно. Он давно уже не имел никаких иллюзий относительно происходящего и, как и многие русские, понимал концепцию «зла во благо». Он, как и многие другие амиры, отправившиеся в Саудовскую Аравию с благословения шейха аль-Шами, слышал, что он говорил, – эта речь была не для чужих ушей. И он был полностью согласен с шейхом.
