Нет, не может быть, невозможно! Оттуда, куда ушел Дунаев, не возвращаются!
Тогда что это? Злая шутка? Другой музыкант, взявший известное имя?!
Феличе заставила себя подойти к афише. Присмотреться.
Шальные глаза цвета кофе, узкое лицо, резкие черты – пожалуй, его дальний предок мог бы носить фамилию Риварес [38]… Его, бесспорно, узнает любой поклонник классической музыки. Зато уже никто и никогда не узнает в нем бродягу Прогонини.
Господи, как же это?..
В груди защемило, по щеке скатилась слеза.
Феличе смахнула ее прочь – еще не хватало плакать, словно девчонка шестнадцати лет!
Рядом зарычал Сенсей. Его тоже перехлестывало чужими эмоциями, еще чуть – и начнет бросаться на проезжающие машины, как деревенская шавка.
Черти бы взяли эту бюрократию и эти эмоции!
Феличе опустила руку на волчью холку. Вместе немного проще.
Нет, неправда.
Вместе намного проще. Вот и она уже куда спокойнее. Даже, пожалуй, веселее…
Она хмыкнула, вспомнив своих учеников. У них так – всегда. Сплошные эмоции, сплошные гормоны. То вверх, то вниз, без остановки. Подростки. Но справляются же! Пусть и с ее помощью…
Пока шли к дому Феличе, Сенсей тихо ворчал и порыкивал то на ворон, то на бродячих кошек. А на нерадивого дворника, бросившего метлу посреди тротуара, едва не кинулся.
– Нервы – не повод возвращаться к тому, от чего ты сбежал в лесах Оверни, – хмыкнула Феличе, хватая его за ошейник. – Тихо, собачка моя. Сидеть.
Сенсей хрюкнул и сел ей на ногу. Преданно заглянул в глаза. Вывалил язык – ну натуральная китайская зайка!
Феличе засмеялась.
Сейчас, после полиции, после этой афиши, ей было нужно – плакать, смеяться, избавиться от бури чужих эмоций хоть как-то. И Сенсей отлично знал как.
Внезапно подпрыгнув, он лизнул ее в лицо, едва не повалив на асфальт.
Бедняга дворник испугался, схватился за метлу – отогнать бешеную собаку с риском для жизни…
Но Феличе снова засмеялась, схватила волка за мохнатые щеки и смачно поцеловала в нос.
– Пошли домой, старая развратница, – проворчал Сенсей. – Не здесь же!
Обалдевший дворник смотрел им вслед – Красной Шапочке и Серому Волку, идущим по туманной питерской улице. Феличе даже на миг захотелось рассказать ему правильную сказку: о той осени в Оверни, когда одна девушка спасла Жеводанского Зверя от охотников, лесорубов, инквизиции и просто озверевших крестьян. Совсем затравили беднягу, свалили на него все грехи – от пропавших овец до загулявших жен. Нельзя же было бросить его на растерзание!
Она могла бы рассказать дворнику сказку о том, как Красная Шапочка и Волк подружились и дружат вот уже… Да кто их считает, эти годы! Все равно ничего по большому счету не меняется. Особенно привычка носить осенью красные шляпки.
Сенсей проснулся часа через три, отдохнувший и спокойный. Не одеваясь, пришел на кухню, где Феличе пила седьмую по счету чашку кофе – не то чтобы кофе ее бодрил, просто ей нравились простые человеческие радости. Хороший секс, чашечка кофе с «Бейлисом», омлет с ветчиной. Пожалуй, она бы не отказалась еще поспать и увидеть сон – но это уже было за пределами ее возможностей. В смысле, свой собственный сон. Сегодняшний сон Сенсея она уже видела. Хороший сон: он снова был молод, его конь несся вскачь по полям, его егеря трубили в рога, его борзые заливисто лаяли, загоняя оленя, а селянки на полях кланялись господину и призывно улыбались – вдруг господину захочется по дороге с охоты испить воды или улучшить крестьянскую породу?
– С добрым утром, сир, – поздоровалась Феличе на старом французском, улыбнулась и повела плечом, как самая фигуристая селянка из его сна. – Не изволите ли кофе и омлет?
Сенсей потянулся и засмеялся.
Ему было хорошо – легко, свободно, весело. Самое лучшее настроение.
– Омлет и быка! Я голоден, как волк! Р-ры! – он снова рассмеялся. – Страшный волк! Боишься?
– О да, сир, я вся дрожу от страха! – голосом кокетливой селяночки отозвалась Феличе и тоже рассмеялась. – Не кушайте меня, я вам иначе пригожусь!
– Ладно, уговорила. Буду кушать ветчину. Много ветчины!
