Пока Сенсей уничтожал омлет, запивая его кофе из самой большой кружки, Феличе рассказывала – уже без хаханек, по делу. Кому позвонила, что узнала.
– След совершенно явный. Лысая, синяя – наверняка Анаша, тусит в «Парадизе». Твой Серый обещал разнюхать, с кем, как, почему и все прочее.
– Мне не нравится эта легкость. Не суйся туда без меня.
– Я и не собиралась. Вся эта заварушка мне совершенно не нравится. Не люблю играть втемную. Еще кофе?
– Хватит. Во сколько собираемся?
Феличе хмыкнула и кивнула на его джинсы. Пока Сенсей спал, она достала одежду из сумки, погладила и повесила на плечики.
– Ты как раз успеешь одеться, Страшный Волк. Эльвира и все прочие ждут нас к одиннадцати.
Если бы Феличе умела ненавидеть, то она бы ненавидела педсоветы.
Особенно такие, как сегодня.
Все на нервах, все на взводе. И ни одной дельной мысли, словно здесь одна Феличе умеет думать логически, а все прочие – так, на лавочку за сплетнями пришли. В руках этих людей… ладно, не только людей. В их руках – благополучие одного из крупнейших городов Европы? Да им плюшевую игрушку доверить нельзя! Вместо того чтобы искать пути решения проблемы, наперебой кинулись выяснять, кто виноват.
Кто виноват, что мусорщики убили ученика? Кто виноват, что ученик забрел в ту подворотню? Кто виноват, что в городе уже средь бела дня нападают на людей и куда вообще смотрят боевики и лично Сенсей?!
На этой фразе Гремлин – рыжий не только по масти, но и по характеру информатик – оторвался от своего неизменного планшета и выразительно поглядел на грудь Феличе, мол, он-то знает, куда смотрит Сенсей.
А Сенсей тихо зарычал. У него плохо с чувством юмора, зато хорошо с зубами.
В пылу дебатов господа преподаватели рычания не услышали. Или уже привыкли – сегодня рычали, орали и кусались все. Даже пышечка-хохотушка Оксана Николаевна Коваль, учительница труда у девочек и потомственная колдунья вуду, и та требовала закрыть школу на карантин, обязать учеников посидеть дома, пока боевики призовут к порядку мусорщиков и прочую низшую нежить!..
Она тоже при этом смотрела на Феличе и на Сенсея. Как будто они – волшебники.
Против закрытия школы даже на день тут же высказались все поголовно, и то хорошо. Но Эльвире пришла в голову не менее гениальная идея: раз закрыть школу нельзя, можно удалить из нее наиболее опасных учеников.
– А то вот возьмем, к примеру, мсье Жана Морену. – Эльвира размахивала карандашом так, словно это была метла. – Если с его кровиночкой что случится, так он всю школу одним ударом хвоста сметет, а педсоставом закусит!
– Удалять учеников? Нет, это слишком. Они же потом не нагонят программу! – возразил Интригал, такой же рыжий и вредный, как его брат-близнец, математик. – Надо сообщить родителям, пусть сами решают! Под их ответственность! Мсье Жану в первую очередь!
Сенсей зарычал громче и треснул по столу ладонью.
– Цыц!
Базар от неожиданности замолк. Все уставились на Сенсея и на Феличе, которая воспользовалась паузой и поднялась со своего места: ор, прыжки и брызганье слюной она считала делом бесполезным и потому недостойным.
– Нашли время собачиться, – буркнула она и добавила громче: – Мсье Жану я позвоню сама и тогда, когда сочту нужным. До этого момента Виола Морена остается в школе под мою ответственность.
Сенсей рядом кивнул, мол, вы слышали.
А Феличе строго посмотрела на Эльвиру: поняла ли? Ведьма сердито махнула рукой. Отвела глаза. Но согласилась, хотя и нехотя.
– Под твою ответственность.
Рыжие гремлины и трудовичка тоже кивнули – волшебное слово «ответственность» сработало безотказно. Феличе села обратно и даже расслабилась на секунду. Но секунда быстро закончилась.
– Я против. Убирать надо эту вашу Морену[39] из Школы, – неторопливо и размеренно, словно в своем родном лесу, заявил Твердохлебов.
Это были его первые слова на всем педсовете – в лаконичности он и Сенсей друг друга стоили.
Все дружно воззрились на Твердохлебова: если уж дуб заговорил, стоит послушать его резоны. Историк, господин Б. К. Дорф, даже свой монокль поправил в знак внимания и уважения. А Твердохлебов укоризненно поглядел на Феличе.
– Она мне Эрика инициировала! Прям в первый день, как пришла! Вы вот не видели, а она его на обе лопатки, и в глаза смотрит, только что не рычит. А мальчишке много ли надо? Тьфу.
Сенсей вскинулся, привстав на месте и вмиг растеряв все свою хваленую сдержанность.
