То есть сказала… Киллер….ша? То есть непонятно кто, понятно только – что врал (врала?), водил за нос (водила?) и вообще насмехалось оно! Над Доном насмехалось, пока Дон страдал и сомневался! Он же думал, что у него шиза, что в парне мерещится девчонка, а на самом-то деле ничего не мерещилось!..
Вот же…
А еще друг называется!
Бывший друг, еще секунду попялившись на Дона, развернулся и ушел к школе. Твердой походкой, прямой (прямая), словно палку проглотил (проглотила).
Ну и правильно, пусть уходит! И ничуточки не жаль! И хватит думать об этом, об этой – предательнице!
Пнув в колесо ни в чем не повинный байк, Дон тоже пошел к школе. Как раз очень кстати подошел Ромка, протянул руку – и, когда Дон его приобнял за плечи, никаких непредвиденных выпуклостей у Ромки не обнаружилось. Правда, обнаружился нешуточный режиссерский зуд… Но на такую ерунду можно было просто не обращать внимания. Ну, вещает там что-то о Шекспире и концепции, и вещает.
От концепции мизансцены Ромку отвлекла Филька, прямо перед кабинетом Гремлина.
– Дон, идем, – велела она.
За ее спиной уже мялся, сунув руки в карманы джинсов, Киллер. То есть мялась. Пф!
Оставив Ромку, тут же переключившегося на вещание Арийцу и Ришелье, Дон пошел за Филькой в ее кабинет. Старательно не замечая бывшего друга. Впрочем, Киллер – или как ее там? – отвечал тем же, разве что не насвистывал.
Дверь в кабинет Филька заперла. И ключ в скважине оставила. Новое дело! Да ни разу такого не было… И даже поудивляться странностям времени не дала.
– Дон, присядь. Морена, ты тоже.
Дон фыркнул, демонстративно отвернулся от предателя и сел на свое обычное место. За четвертую парту. Киллер, так же демонстративно, – за первую. Ну и пожалуйста, и ни капельки Дона это не волнует, вот. Так даже лучше.
И нечего Фильке тут морщиться! И глаза возводить к потолку тоже нечего!
– Сядьте рядом.
Дон набычился.
– Еще чего!
– Не собираюсь я с ним рядом!
– Ну и дура!
Дон бы точно сказал предательнице еще что-нибудь ласковое, но Филька схватила указку и постучала. Как на первое сентября, аж зубы заныли.
– Тихо. Сядьте рядом. И послушайте внимательно. – И указала на первую парту.
Пришлось пересесть. Но так, чтобы не коснуться ненароком этой, этой…
Филька снова поморщилась.
– Детский сад. Ладно, что поделать. Дон, сперва с тобой. Твою соученицу зовут Виола Морена. Ничего не говорит? Вижу, думать ты пока не можешь. Хорошо, я напомню. В мае я давала тебе статью об ограблении в музее, помнишь?
Дон хмуро кивнул: мол, помню… вспомнил заодно дневник Челлини и его сумасшествие по Виоле – и разозлился. Вот же паучиха эта Филька! Целую сеть сплела, ни слова правды, одни интриги! И теперь небось скажет только маленький кусочек правды, а все остальное соврет. И Морена такая же!
Филька сдвинула брови и опять постучала указкой.
– Не отвлекайся. Вспоминай статью, ну? Что там говорилось?
– Неизвестные вандалы разбили гитару. Дочь хозяина замка пропала, полиция подозревает похищение, – буркнул Дон и покосился на Морену: не похоже, чтобы ее кто-то похищал.
Морена его проигнорировала, а вот Филька одобрительно кивнула.
– Все верно. Кроме похищения. На самом деле, Дон, Виола имела несчастье заинтересовать одного… – и замолчала, явно подбирая слова. – Маньяка, пожалуй. Именно он пробрался в замок и пытался ее похитить. К счастью, не удалось. Тогда отец Виолы спрятал ее здесь, в Петербурге, в нашей школе. Но после Посвящения маскировка исчезла и теперь… теперь, к сожалению, найти Виолу не составит труда. Еще и потому, что тот… маньяк в самом скором времени прибудет в Петербург. Если уже не прибыл.
– Какая мас… маскировка? – подала голос Морена.
Голос был удивленный. Хорошо притворяется или ее тоже, того, Филькиной паутиной накрыло?
Эй, Дон, ты что, готов уже оправдать все ее вранье только потому, что она сделала жалобные глазки? Нет уж.
Филька посмотрела на Морену поверх очков.
– Своим одноклассникам ты казалась юношей. Себе тоже. – И посмотрела на Дона в упор. – Отец Виолы в прошлом был одним из ведущих мировых
