Для любой другой пары такое признание означало бы конец всякой романтики, но с Лишей дело обстояло наоборот, и Тамос это знал. Не успел граф вымолвить хоть слово, чтобы сломать настрой, как она впилась в его губы.
Он замер на миг, но затем стиснул ее в объятиях, запустил в рот язык. Лиша вцепилась ему в волосы и привлекла ближе.
Он заворчал, шаря по ее телу. Каким-то образом ее груди высвободились из платья, и Тамос сжал их, тогда как она вжалась в него, отпустила волосы и сквозь бриджи нащупала его естество. Он был на взводе, и она, не теряя времени, распустила тесемки.
– У нас мало времени, – пробормотал он.
– Тогда не церемонься, – отозвалась она, поворачиваясь, перегибаясь через постамент и задирая платье.
Гаред исполнил свой долг и станцевал со всеми юными дебютантками. Смотреть на это было неловко. Он выставил карлицами самых рослых энджирсок и отдавил несколько хрупких ног, пытаясь не сбиться с ритма.
Но хуже было его сосредоточенное лицо, с которым впору убивать подземников, а не танцевать с молодыми красавицами. Вид был у него такой, словно он боролся за выживание.
Пока не наступил черед Эмелии. Тогда огромный лесоруб просветлел и поплыл, как по воздуху. Похоже, он нашел свою суженую, и все золото Ривербриджа не могло его поколебать.
Кендалл тоже это поняла и продлила скрипичное соло, давая обоим время посмотреть друг другу в глаза. Аманвах и Сиквах подстроили голоса, зачаровав пару легко, как подземника.
Джасин, сохранявший на лице улыбчивую маску жонглера, танцевал с богатыми высокородными женщинами, мужья которых, ничего не замечая, кучковались особняком. Но он то и дело посматривал на сцену, вонзая взглядом в сердце Рожера сосульки.
Рожер позволял себе улыбаться в ответ. Месть была далека от завершения, и, хотя он не знал, каким станет его следующий шаг, Джасин покамест страдал от унижения ежедневно, и это приводило Рожера в щенячий восторг.
Но затем Джасин начал подчеркнуто смотреть на Гареда и Эмелию, а после снова на Рожера, уже с широченной улыбкой.
«Он знает».
Конечно, он знал. Если обстоятельства не изменились со времен Аррика, то постоянный доступ в королевский бордель входил в число привилегий герольда. Джасин не только знал, что Эмелия была шлюхой по имени Розаль, – впору было поставить солнце против клатов, что и сам прибегал к ее услугам.
И Рожер не мог побиться об заклад, что герольд сохранит секрет.
Арейн и министр Джансон ждали в саду, когда прибыли Лиша и Тамос. Горело несколько фонарей, но тени были густы и зловещи. Несмотря на доверие к матери-герцогине, Лиша надела меченые очки и всмотрелась во тьму, выискивая скрытых врагов.
– Что ж, все это очень таинственно, – заявила она. – Есть ли у нас причина покинуть бал последней ночью Тамоса в Энджирсе?
– Есть, и весьма веская, – отозвалась Арейн. – Я хочу познакомить вас с моим тайным оружием, а внутри это вряд ли получится. От мальчика несет хуже, чем от ночного горшка.
– Мальчика? – переспросила Лиша.
– Терн, – ласково позвала Арейн, – выходи, дорогой.
Когда мальчишка выбрался из зарослей свиного корня, стоящего в десяти шагах, Лиша вздрогнула. Как она его прозевала? Сквозь меченые очки его аура должна светиться ярко, как фонарь.
Но не светилась. Напротив, была настолько тускла, что Лиша подумала, не умирает ли мальчик, но тот легко и проворно подошел к герцогине. Вряд ли ему больше шестнадцати лет – высокий, худой и жилистый. На плече висел круглый меченый щит шарума, но штаны и рубашка – тесийские.
Лицом же он был не вполне тесиец и не вполне красиец. Различить его черты оказалось трудно, потому что мальчик был неописуемо грязным.
Как и предупредила герцогиня, от него шла нестерпимая вонь. Лиша раздула ноздри, чтобы распробовать. Разило застоявшимся мальчишеским потом, но запах свиного корня оказался сильнее. Юнец надорвал листья и втер в кожу сок, как лосьон. Одежда сделалась сплошь в пятнах. Поверх клейкого сока налипла грязь, но смрад от этого не уменьшился.
– Прости нашу маленькую хитрость, – сказала Арейн. – Терн утверждает, что, если захочет, его не увидит никакой демон, и я решила выяснить, не случится ли того же с твоими замечательными очками.
Лиша не ответила, но герцогиня уже получила ответ. Разве она упоминала при герцогине очки? Старуха знала больше, чем хотелось травнице.
– Лиша, Тамос, это Терн Дамадж, – объявила Арейн, и мальчик что-то буркнул.
Звук был утробный, животный и резкий.
Дамадж. Красийская фамилия. Значит, мальчик того же происхождения, что Инэвера и Аманвах, хотя родство могло возникнуть сотни поколений назад. Клан Дамадж восходил к эпохе самого Каджи.
Но Терн – имя лактонское. Мальчик – полукровка, однако Лиша не слышала, чтобы до вторжения на севере были какие-нибудь красийцы. Через
