Чтец

делами, туман наполз на город, обвившись вокруг покосившихся домиков и улегшись на доски мостовых. Холод ночи коснулся кончиков ее пальцев, поднялся по ногам и рукам к груди. Танин обхватила плечи ладонями, чтобы согреться.

– Нашли, что искали? – спросил Пол.

– И да, и нет, – сказала она вдруг дрогнувшим голосом.

Из тумана показалась ликвидатор – сначала глаза, потом изрытое оспинами лицо, жиденькие каштановые волосы и, наконец, тело, одетое в черное.

При виде ее Танин внутренне напряглась, ее сердце отчаянно забилось, а на глазах выступили слезы.

Ее сестра.

Если не по крови, то по духу.

Ее сестра.

Как она, Танин, сможет сделать то, что должна сделать, и сказать то, что должна сказать?

– Ну что? – спросила ликвидатор, и голос ее слишком резко прозвучал в ночном воздухе.

Хэтчет очень мало знал про Сефию. Для него она была всего-навсего тенью в ночи, – воришка, совсем незначительное существо, явившееся из леса, чтобы доставить ему неприятности. Но, говоря о юноше, он в деталях рассказал о том, как тот дрался, как убивал; описал безжалостно- автоматическую сущность этого юного существа, для которого убивать было так же естественно, как спать по ночам.

Танин все это было знакомо. Она узнала этого юношу, как только увидела его в первый раз.

Совпадений не бывает.

Что Эдмон никогда не говорил ей, так это то, что совпадений никогда не бывает достаточно. Танин прижала ладонь к карману, где держала обгоревшую страницу, и еще раз поклялась, что Книга будет принадлежать ей.

Она не знала, когда и как это произойдет, но если она найдет правильные слова и правильно их произнесет, то узнает.

Но в любом случае ей будет это стоить недешево.

Танин глубоко вздохнула.

– Он – тот самый, единственный.

Слова исходили из ее уст густые и насыщенные – она почти воочию видела, как они клубятся в воздухе.

Пол негромко присвистнул:

– А вы уверены?

И хотя слова главного следопыта уязвили Танин, она кивнула, по-прежнему не сводя глаз с ликвидатора.

– Абсолютно, – ответила она.

Ликвидатор сплюнула в сторону.

– Нам всем рассказывали эту историю, – проговорила она. – Прирожденный убийца. Чудовище, которым пугают деток, если те расшумятся. Так?

В ее голосе зазвучала насмешка. Но Танин не стала ее останавливать.

– Чудовище, которое способно убить тебя твоими собственными простынями. Свечкой, которую ты зажигаешь, чтобы рассеять темноту.

Если бы она умела смеяться, то, конечно, рассмеялась бы.

– Как можно быть такой наивной? – спросила ликвидатор.

Танин выждала паузу и, зная, как разозлят ее слова ликвидатора, но, одновременно, и желая этого, повторила:

– Он – тот самый. Единственный из всех.

Помолчала и произнесла:

– Если ты попытаешься забрать у нее Книгу, он тебя убьет.

Глаза ликвидатора мрачно сверкнули.

Но Танин проглотила остаток фразы: А если тебе повезет, ты убьешь ее.

Но ликвидатор должна сама знать, что можно делать, а что нельзя.

– Не делай этого, – проговорила Танин почти умоляюще. – Если тебе дорога твоя жизнь.

Глянув на нее ядовитым взглядом, ликвидатор повернулась и растворилась в тумане.

Танин ждала этого взгляда, но она не была готова к тому, что он что-то сломает у нее внутри – словно она была сделана изо льда.

Воцарилась тишина. Неожиданно Танин почувствовала, как пальцы Пола касаются ее плеча. Она содрогнулась.

– В чем дело, госпожа?

Танин отерла капельки пота, выступившие на лбу, выпрямилась и вновь стала самой собой: холодной, расчетливой, способной исполнить все, что нужно для достижения поставленной цели.

– Ни в чем, – ответила она.