Они научились различать день и ночь по звуку: к ночи стихал шум на корабле, а утром топот и голоса вновь заполняли судно. Часы они отмеряли по смене вахты. Выползали из ящика, разминали затекшие члены и пополняли запасы только тогда, когда почти все на корабле засыпали.
Однажды Сефия и Стрелец, занятые обрезанием сырных кубиков, услышали шаги на палубе, прямо над собой. Не успели они спрятаться за ближайший ящик, как свет лампы осветил темные недра трюма. Послышался писк и шорох крыс, бросившихся по углам.
Длинная тень пересекла трюм по направлению к кладовой, где ее владелец открыл дверь и принялся копаться среди бочек, что-то бормоча с гнусавым акцентом моряка.
– Масло! – говорил матрос. – Масло! Никогда не видел, чтобы кто-нибудь ел так много масла. Нам нужно было взять с собой корову и делать собственное масло, а то нам за ним не угнаться.
Матрос нашел масло в углу трюма, отрезал хороший кусок и начал подниматься вверх, по-прежнему бормоча себе под нос.
После этого Сефия и Стрелец уже отказывали себе в масле.
Оказалось, что матросы заглядывали в трюм с достаточной регулярностью, за несколько часов до очередного приема пищи, и Сефия со Стрельцом уже привыкли к приходу юнги и к его бормотанию.
Днем они спали, свернувшись друг подле друга, то и дело просыпаясь от звуков чьих-либо шагов наверху. Тогда они замирали и старались не дышать, пока шаги не затихали.
В те часы, когда они не бодрствовали, а бывало это, как правило, в самые безопасные ночные часы, Сефия практиковалась в навыках ясновидения. Иногда получалось. Она видела старые пастбища своей родины, зеленые холмы, пересекаемые низкими каменными оградами, за которыми черные и белые коровы лениво лежали на солнце.
Иногда ей виделись грубые руки, ловко управляющиеся с канатами; она вдыхала соленый воздух и чувствовала бриз, наполняющий паруса. Но каждый раз, когда ей удавалось вызвать видение, платой становились головная боль, головокружение и тошнота. А потому надолго удержать картинку будущего или прошлого она не могла.
Иногда, когда, как Сефия считала, это было безопасно, она зажигала внутри их ящика лампу и читала. Стрелец склонялся к ней, и свет играл на его подбородке, щеках, в его золотистых глазах.
Звуки ее голоса погружали их обоих в мир читаемой истории – пока история полностью не поглощала их и не начинала плыть перед их глазами. Они дышали ее воздухом, они слышали, как скрипела палуба – но не их корабля, а того, о котором они читали, – корабля с зеленым корпусом, корабля, плывущего к Краю Мира.
«Река Веры» и плавающий остров
