На море погребальный ритуал короток, а период скорби приходится на последующие недели, когда те, кто знавал покойного, рассказывают и пересказывают истории из его жизни. Поэтому с Харисоном простились быстро: прозвонил корабельный колокол, вспыхнул факел, и шлюпку спустили на воду.
Два матроса оттолкнули шлюпку от корабля, и вперед, дрожащими пальцами сжимая шапку, вышла Жюль. В ее ярких миндалевидных глазах стояли слезы, но она проглотила рыдания, улыбнулась и запела.
Ее голос взвился над кораблем, провожая огонь и черный дым погребального костра, который постепенно скрывался в густом тумане.
Один за другим песню подхватили голоса остальных членов команды. Они накладывались один на другой в удивительно стройной гармонии, и мелодия, словно роскошное покрывало, полетела над волнами. Слушая музыку, Сефия думала: вот так же за кормой отплывающего корабля медленно исчезает город – вот он превратился в неясную тень, потом в кляксу и, наконец, воображаемую точку на карте безбрежного синего океана.
Последняя нота затихла, и Хорс пробормотал:
– Нам будет его не хватать.
Да. Именно не хватать.
А потом все закончилось, и матросы разошлись по вахтам – на полубак, на камбуз; кто-то полез в «воронье гнездо». Сефии дали дымящуюся кружку и миску каши, в то время как Стрельца отправили в лазарет. Сефия едва успела сказать ему, что все будет хорошо, как он исчез под палубой.
Сжимая в руках свой завтрак, Сефия поднялась по ступенькам, ведущим на мостик. Их со Стрельцом ящик лежал на палубе, зияя пробоиной в том месте, где Стрелец выломал кусок стенки. За ним капитан Рид расхаживал вдоль поручней, пристально вглядываясь в туман, а затем, повернувшись, не менее пристально разглядывая ящик. Старший помощник стоял рядом с ящиком, положив на него руку – словно для того, чтобы быть уверенным в его существовании.
Сефия торопливо отхлебнула кофе и проглотила несколько ложек каши, легкой и пушистой как облако, с киннамоном и специями, которые обожгли ей язык. Всего несколько ложек приготовленной Куки каши, а Сефия уже чувствовала, как нутро ее согрелось, а сонливость прошла.
Рид жестом дал ей понять, чтобы она поторапливалась. Подчиняясь капитану, Сефия проглотила еще несколько ложек и подошла.
– Что ты можешь сказать об этом ящике? – спросил Рид.
На ящике были выбиты знаки всех кораблей, с которыми он путешествовал; когда ящик исполнял свое предназначение на одном корабле, знак перечеркивали черным и ставили знак очередного судна. Но ничего необычного в этом не было. Сефия подобралась ближе, и то, что она увидела, едва не заставило ее выронить завтрак.
Там, в верхнем углу, на досках, были вырезаны слова.
Сефия протянула руку. Пальцы ощутили резкие края зарубок, из которых слова состояли.
…совершенно незаметный…
Слова были едва различимы, начало первого слова и конец второго словно терялись в тумане, словно были частью более обширного предложения и вышли наружу, как верхняя часть айсберга.
Сефия вдруг поняла, что с этим ящиком что-то не так. Что-то совершенно
