сказочный лес тонул в рубиновых снегах. На зеркало, в котором отражалась она, бледная девушка в белой нижней рубашке.
Любит? Не любит?
Выяснить просто… всего-то надо решиться. И Кэри улыбнулась своему отражению.
Брокк ждал у подножия лестницы. Дерево уже вынесли, и котел с кухни, надо полагать, переместился во двор…
– Я выгляжу странно?
…широкое платье с непомерно длинными рукавами, которые приходится подвязывать к поясу. И пояс массивный, расшитый золотом.
– Ты выглядишь чудесно.
Он касается губами виска.
И височные кольца, древние, верно видевшие совсем иной мир, звенят. Княжий венец тяжел, и Кэри страшно уронить его. Или потерять массивные браслеты. На левом узкомордый корабль пробирается по барашкам волн. И солнцем в золотом небе пылает янтарь. На правом охотники гонят оленя с рубиновыми глазами. А под копытами его змеею вьется янтарная же жила. Покачиваются на груди золотые подвески, и вспыхивают камни квадратной огранки.
– Княгиня. – Брокк поклонился, и Кэри ответила же ритуальным:
– Князь.
…ночь духов.
Перелома.
И мир, скользящий из года в год, сгорает в огне, чтобы возродиться из пепла.
А Брокк серьезен. Ему к лицу и черный строгий наряд, и тяжелый обруч из белого никеля. Поверх старомодной бархатной куртки лежит толстая цепь. На руках браслеты – парные.
Обручальные.
И скрывающие иной узор.
– Княгиня. – Он протянул руку, и Кэри ее приняла.
– Князь.
…позвякивают вплетенные в косу колокольчики. Гаснут свечи, затирая шаги, один за другим, словно время съедает прожитые года. И холод бьет в лицо, наотмашь, до обледеневших губ и сердца, которое замирает на мгновение.
Ступени.
Пламя, по ним растекшееся. Оно приседает в издевательском полупоклоне, чтобы в следующий миг расправить рыжие крылья. Искры вьются оброненными перьями.
Гаснут.
У порога, закрепленное в чугунном треножнике, высится зимнее дерево, оно блестит, облитое маслом, и обындевевшие ленты ловят снежных мух.
– Княгиня. – Брокк держит ее руку крепко. И Кэри, цепляясь за него, вновь отвечает:
– Князь.
…с ним легко шагнуть в огонь, который покоряется, отползает, освобождая ступень за ступенью. До самого дерева, и запах ароматного масла становится вовсе невыносим.
…в прошлом году все было иначе: долина и дом все-таки чужой, необжитый, непривычный к ритуалам, которые по ту сторону гор казались нелепыми. Здесь же в крови бушевало истинное пламя.
Как не сойти с ума?
Удержаться на краю, цепляясь за протянутую руку, железную и… надежную.
– У тебя глаза рыжие…
…а ресницы белые почти, ледяные.
– И у тебя.
Пальцы переплетаются с пальцами. И невесомое прикосновение к губам.
– Снежинка…
– Уже пора, да? – Она не способна взгляд отвести, и Брокк кивает.
Пора.
Пламя в лодочке ладоней, обвивает запястья, раскаляя браслеты. И золото тянется к золоту, сливаются змеи янтарных жил особым узором, и два оленя, отраженные в огне, летят, спасаются от охотников-псов. Полыхают рубины.
И ветер играет на колокольчиках в косе.
Еще мгновение.